Согласившись на сотрудничество с лидерами прибалтийских республик без достаточных экономических оснований и перспектив, Борис Николаевич своим поступком поощрил «сепаратизм» и способствовал развалу Великого государства, могущество которого множили Донской, Романовы, Ермак, Суворов, Ермолов, Нахимов, Ушаков, Скобелев, Джугашвили (Сталин) и многие другие.

Ну, а о каком научно-техническом сотрудничестве с представителями Прибалтийских республик мог вести речь Борис Николаевич?

Абсолютное большинство граждан республик Прибалтики – милые женщины и приятные мужчины, а в профессиональном смысле – рыбаки, земледельцы и землепашцы, хлеборобы и животноводы.

Промышленность, имевшая место, появилась за 45 лет советского периода: вагоностроительный и автосборочный заводы, два радиотехнических завода и завод по производству твёрдотельных и прочих радиоэлектронных приборов в Риге; крупнейший в Европе текстильный комбинат – в Лиепае, прекрасный морской порт – в Вентспилсе и несколько масломолочных, мясоперерабатывающих и рыбоконсервных комбинатов – в Латвии.

Игналинская атомная электростанция не только полностью и устойчиво обеспечивала электроэнергией промышленность и население Литвы, но и экспорт электроэнергии.

Мажейкяйский нефтеперерабатывающий завод, судостроительный завод в Клайпеде и завод радиотехнического приборостроения – в Каунасе и несколько масломолочных, мясоперерабатывающих и рыбоконсервных заводов и комбинатов были построены в Литве после изгнания гитлеровцев и восстановления разрушенного войной хозяйства.

На восстановление разрушенной системы водоснабжения в Вильнюсе, после его освобождения, был командирован и мой отец – Петренко Андрей Иванович, куда мы приехали всей семьёй и своим скарбом – домашними вещами и даже своим хозяйством: котом Васькой и полудюжиной кур в товарном вагоне, называемом «теплушкой».

В Вильнюсе я и пошёл в первый класс. В школу ходил с огромным удовольствием, потому что на большой перемене всем школьникам давали кружку чая с двумя очень вкусными пончиками. Но кружка у каждого школьника должна была быть своя.

Иногда на пути в школу я встречался со старшим братом, возвращавшимся после ночной смены помощника машиниста на паровозе. И на его неизменный вопрос: «Ты куда пошёл?» – Я всегда с удовольствием отвечал: «В школу – чай пить!».

Там же в Вильнюсе я встретил свою первую детскую любовь. Нашу семью поселили в свободном деревянном одноэтажном домике недалеко от берега реки Вильня. А, примерно, в таком же домике, напротив нашего домика на другой стороне неширокой улицы, жила женщина с тремя дочерьми. Младшая девочка была моей ровесницей. И каждую субботу или воскресенье моя ровесница должна была ехать в костёл, но почему-то без старших. Нанимали коляску, очень похожую на карету, запряженную лошадью. Меня, между прочим, одевали в надлежащий костюм, в котором я и сопровождал в костёл эту очень юную и, как мне сейчас представляется, прекрасную подружку. Интересно! Как сложилась её судьба?

После завершения восстановительных работ отца откомандировали на прежнее место работы. И мы всей семьёй вернулись. Но первая школа, с чаем и пончиками на большой перемене, поездки в костёл очень живо сохранились в памяти.

По воспоминаниям моей матери – Марии Ивановны отъезд из Вильнюса больше всего огорчил меня, потому что больше ни в одной школе, а их у меня было несколько, в связи с особым характером работы моего отца, не давали ни чая, ни пончиков.

В школах, до седьмого класса, зимой, чтобы не замёрзнуть в классе, школьники сами кололи дрова и топили печи, которые назывались контрамарками.