«Вопрос о земле у крестьян Центрально-промышленного района в то время стоял очень остро, – отмечает П. К. Алефиренко, – и часть из них в поисках земли бежала в малоосвоенные уезды Поволжья или Земледельческого района».[484] Неурожай 1733 года вызвал большой голод и массовое бегство крестьян; в 1732–1735 годах из дворцовых сел Московской губернии бежала почти десятая часть населения. Правительство снова прибегло к описям хлебных запасов, конфискациям излишков и раздачам зерна нуждающимся. В 1734 году был издан указ, по которому помещики и приказчики в годы голода должны были кормить своих крестьян и снабжать их посевным зерном. В 1742–1743 годах снова пришел большой голод. Дворцовое ведомство пыталось решить проблему, переселяя крестьян в Воронежскую губернию: в 1745 году было переселено 14 тыс. человек. Тем не менее земли не хватало и крестьяне разорялись; седьмая часть дворцовых крестьян Подмосковья не имела ни лошадей, ни коров.[485] В крестьянских хозяйствах не было запасов зерна, поэтому в неурожайные годы цены резко возрастали, описывая колебания с периодом около 10 лет – так называемые циклы Жуглара.[486]

Перенаселение Центрального региона в этот период было в основном относительным: оно было вызвано увеличением налогов – при прежних налогах крестьяне еще могли как-то жить, хотя их наделы постепенно уменьшались. Однако в пределах Центрального района имелись и такие местности, где надел не мог кормить крестьянина ни при каких налоговых условиях. В. Н. Татищев полагал, что минимальный надел, обеспечивавший существование крестьянской семьи, был равен 1 десятине на душу; И. Д. Ковальченко оценивал размеры такого надела в 1–1,2 десятины на душу.[487] Действительно, при средней продуктивности в 15 пудов с десятины пашни надел в 1–1,2 десятины давал чистый сбор в 15–18 пудов – ту самую норму потребления, о которой говорилось выше. Между тем материалы дворцового хозяйства свидетельствуют, что в Хатунской, Селинской и Гжельской волостях Московской губернии в 1730 – 1740-х годах на душу приходилось лишь 0,5–0,9 десятин.[488] Таким образом, в отдельных уездах Центра уже проявлялось абсолютное перенаселение.

Регулярно повторяющийся голод, а также массовое бегство привели к тому, что население Владимирской, Ярославской и Нижегородской губерний в 1719–1744 годах уменьшилось, а население Центрального района в целом осталось на прежнем уровне (4,5 млн.). Нехватка земли, голод, остановка роста населения – это были свидетельства наступившего Сжатия, и очевидно, что оно было ускорено повышением налогов при Петре I. Если в прежние времена крестьянин-бедняк еще мог как-то прокормиться на душевом наделе в 1 десятину, то петровские налоги обрекали его на голод. Центральный регион оказался перед угрозой демографической катастрофы – и, в соответствии с теорией, ответом общества стала стихийная перестройка хозяйственной системы, постепенная переориентация региона на развитие промыслов. «Петр Великий наложением подати принудил крестьян стараться другими ремеслами приобретать себе на пропитание и на уплату податей…» – писал князь М. Щербатов.[489]

Нехватка земли привела к массовому переводу крестьян на оброк. «В тех местах, где довольно земли, сходнее держать их на пашне, – писал известный экономист и агроном П. И. Рычков, – но в таких местах, где недостаток есть в землях… оброчное содержание крестьян необходимо».[490] Известно, что в первой половине XIX века имения, где крестьянский надел на душу был меньше 0,8 десятины, как правило, были оброчными, так как эксплуатация столь скудных крестьян на барщине была практически невозможна.