Программа правительства русских «западников» была очевидной: их целью было преобразование России по голландскому образцу – та цель, которую ставил перед собой Кольбер и другие реформаторы того времени. Сразу же после «бархатной революции» в Голландию был отправлен с особой миссией стольник Илья Милославский. Целью миссии было упрочить дружеские отношения с правительством Штатов и заручиться его содействием в проведении реформ. В первую очередь речь шла о создании армии «иноземного строя»; Милославский должен был вербовать офицеров, закупать оружие для новой армии и искать мастеров для организации производства мушкетов. Милославский справился со своей задачей, он привез с собой оружейного мастера Индрика Фан Акина, под руководством которого была построена мушкетная мануфактура на Яузе под Москвой. Мушкетные стволы делали из шведского железа, но качество изделий было неважным – шведский резидент Родес писал, что при пробах почти половина мушкетов разрывается. Мушкетные замки выписывались в основном из-за границы и прилаживались на мануфактуре к русским ружьям. Всем мушкетным производством в России и закупками за границей заведовал новосозданный Ствольный приказ, начальником которого был назначен только что вернувшийся из Швеции окольничий Григорий Пушкин. В 1647–1653 годах по заказам Ствольного приказа было изготовлено более 40 тысяч мушкетов – но все-таки этого было недостаточно для многочисленного русского войска.[158]
Милославский вернулся из поездки большим поклонником всего голландского, он был в восторге от голландских офицеров и старался подражать голландским купцам. Как и Морозов, он увлекся предпринимательством, стал заниматься выжигом поташа и построил доменный завод. По свидетельству Олеария, Милославский «неоднократно являлся к Морозову… и прилежно ухаживал за ним», и Морозов «ради его угодливости очень его полюбил».[159] У Милославского было две дочери-красавицы, и Морозов предложил сосватать одну из них царю, а на другой должен был жениться он сам. Этот хитроумный план увенчался блестящим успехом: друзья, Морозов и Милославский, одновременно стали родственниками Алексея Михайловича, а новая царица Мария стала безотказным орудием политики реформаторов. Пристрастие Морозова к иностранцам было хорошо известно, и шведский резидент Фарбер писал, что многие опасались, как бы по случаю царской свадьбы не были приняты иностранные обычаи и не произошли перемены при дворе.[160]
Перемен не произошло: Морозов был достаточно благоразумен, чтобы не вводить при дворе парики и немецкую одежду. Он понимал, что власть реформаторов слаба, ведь царь Михаил, от которого они ее унаследовали, не был самодержцем, ему приходилось собирать Земские Соборы и советоваться с сословиями. Старый царь все-таки обладал немалым авторитетом и мог не исполнять просьбы дворян и посадских людей – но теперь, после его смерти, эти просьбы стали требованиями, которые были тут же предъявлены юному Алексею. Дворяне и посадские люди вновь выступили с массовыми петициями, требуя окончательного закрепощения крестьян и закрытия страны для торговых иноземцев. Морозову не оставалось ничего иного, как пообещать сословиям удовлетворить их челобитья. Однако пожелания посадских людей удовлетворили лишь частично: было установлено, что отныне иноземцы должны платить ввозные пошлины – впрочем, очень небольшие, в 3–4 % от стоимости товара. Закрывать страну для иностранцев не входило в намерения правительства, реформы планировалось проводить совсем в другом направлении.