Варяги – это тѣ же норманны, что совершали, начиная съ IX вѣка, набѣги на Британію, Францію, Сицилію, Южную Италію, гонимые туда изъ скудно одарённой родины (Скандинавія, Ютландія) матеріальной нуждой, влекомые жаждою подвиговъ, удальствомъ и мыслью о лёгкой наживѣ. Они покидали свою родину отдѣльными, сравнительно небольшими дружинами или отрядами и, вернувшись домой, могли быть увѣрены, что найдутъ на мѣстѣ и домъ свой, и сородичей. Въ этомъ ихъ отличіе отъ франковъ, вандаловъ, вест- или остготовъ: тѣ, снимаясь со стараго селища, переселялись на новыя мѣста всѣмъ племенемъ, съ жёнами, дѣтьми, съ домашнимъ скарбомъ, со всѣми стадами скота и табунами лощадей; послѣ ихъ ухода оставалось пустое мѣсто, которое могли занять другія племена. Одни норманны шли на Западъ и извѣстны тамъ подъ этимъ именемъ (Nordmänner – сѣверные люди: таковыми были они для жителей Средней и Южной Европы), другіе выбирали Востокъ – этихъ обыкновенно звали (въ Византіи) Βάϱαγγοι – наёмники, наёмные солдаты.

Но различіе между норманнами и варягами не въ одномъ названіи: норманны – преимущественно берсеркеры, удальцы, захватчики, морскіе пираты. Недаромъ появленіе ихъ въ Зап. Европѣ вызывало въ населеніи паническій страхъ; недаромъ тамъ сложилась молитва: «De furore Normannorum libera nos, Domine» («Отъ ярости норманнской избави насъ, Господи»). Свободное для всѣхъ море позволяло норманнамъ проникать всюду и безнаказанно. Варягамъ же, наоборотъ, путь въ Царьградъ лежалъ добрую половину по сушѣ, и, будь они исключительно шайкой грабителей и пиратовъ, прокладывай себѣ дорогу исключительно однимъ оружіемъ, имъ бы не добраться до Царьграда, а если и дойти, то значительно ослабленными въ силѣ и количествѣ. Между тѣмъ проѣздъ черезъ Русскую землю доставался имъ сравнительно легко – это потому, что изъ берсеркеровъ варяги превратились здѣсь въ дружинниковъ-торговцевъ: хотя и вооружённые съ головы до ногъ, они всё же прокладывали себѣ путь не столько насиліемъ, сколько соглашеніемъ, связавъ свой личный интересъ съ интересомъ мѣстнаго населенія, и въ самую Византію приходили не столько грабить, сколько торговать, или нанимались тамъ, за плату, въ военную службу.

Не одна Византія притягивала варяговъ на Востокѣ: извлечь себѣ пользу умѣли они и въ Русской землѣ, причёмъ и здѣсь, хотя не отказывались при случаѣ прибѣгать къ силѣ, шли навстрѣчу мѣстнымъ нуждамъ. При постоянныхъ своихъ междоусобицахъ русскіе искали и находили себѣ въ варягахъ военную помощь и содѣйствіе (на этой почвѣ могла возникнуть легенда о призваніи Рюрика съ братьями); большіе города (Новгородъ, Кіевъ), гдѣ выросъ богатый торговый классъ, цѣнили варяговъ, какъ военную охрану ихъ торговыхъ каравановъ. Такимъ образомъ, роль варяговъ на Руси была двоякая: гдѣ они завоеватели (Аскольдъ и Диръ въ Кіевѣ; Рогволодъ Полоцкій), а гдѣ военная наёмная дружина. Но грубая сила въ ту пору значила много; такая дружина, естественно, пріобрѣла, въ лицѣ своего вождя, конунга, властный голосъ въ дѣлахъ общественныхъ, и въ результатѣ, наряду съ туземными племенными князьками (Малъ въ Древлянской землѣ), вскорѣ появились князья варяжскаго происхожденія (Рюрикъ, Олегъ) и взяли окончательный перевѣсъ надъ тѣми.

По добровольному ли соглашенію или насильно осѣдали варяги въ Русской землѣ, во всякомъ случаѣ появленіе ихъ тамъ не имѣло ничего похожаго на завоеваніе Зап. Римской имперіи германскими племенами: тамъ цѣлое племя овладѣвало территоріей, захватывало власть, присвоивало себѣ земельныя богатства и, поработивъ туземное населеніе, лишивъ его правъ и свободы, становилось въ положеніе особаго привилегированнаго класса побѣдителей, причёмъ новая аристократія обыкновенно рѣзкой стѣною отграничивала себя отъ побѣждённыхъ. Въ Россіи, наоборотъ, даже въ лучшемъ случаѣ варяги являлись ничтожною горсточкой, которая постепенно таяла въ массѣ туземнаго славянскаго населенія, заранѣе обречённая на безслѣдное исчезновеніе (уже внукъ Рюрика, Святославъ, носитъ чисто славянское имя). Сравн. аналогичное явленіе въ Нормандіи: норманнскій элементъ – побѣдители распылился и тамъ; норманны приняли языкъ и культуру побѣждённыхъ французовъ, оставивъ по себѣ воспоминаніе въ одномъ только названіи завоёванной ими области – Нормандіи.