Правда, этот юный принц, помимо известного имени, обладал всеми качествами, способными расположить к нему сердца: красивым лицом, весёлым, открытым нравом, мягкими манерами, лёгкостью в общении и любовью к наукам. Поэтому его горячо любили. Сенат, народ, солдаты называли его своим сыном: он был отрадой всего мира.

Наши источники, становящиеся всё более скудными (ведь даже Геродиан здесь не помогает), не сообщают, какие меры были приняты для управления империей при тринадцатилетнем императоре. До этого он воспитывался под крылом своей матери Меции Фаустины. Можно предположить, что эта принцесса, оказавшаяся в положении, схожем с положением Маммеи, претендовала на не меньшую власть, чем та. Но она далеко не последовала её примеру в воспитании сына и в выборе советников. Вместо того чтобы окружить его способными и верными людьми и оградить от дурного влияния, она отдала его на попечение евнухов и алчных придворных, которые заботились лишь о собственной выгоде, совершенно не думая о чести принца. Картину этих злоупотреблений мы находим в письме Миссифея, который их исправил, и я считаю уместным привести его здесь.

«Сыну моему, высокочтимому государю, августу, Мисифей, тесть и префект императора.

Для нас великая радость – стереть пятно тех печальных времен, когда при дворе все продавалось через евнухов и тех, кто называл себя вашими друзьями, будучи на самом деле вашими злейшими врагами. Но вершина моей радости в том, что реформы вам по душе, и теперь ясно, что ошибки прежних времен ни в коей мере не должны быть вменены вам.

Да, мой грозный государь и сын, вы помните: военные назначения делались по рекомендации дворцовых евнухов; заслуги оставались без награды; оправдания и осуждения, независимо от сути дел, определялись прихотью или деньгами; казна разграблялась и опустошалась мошенниками, которые сообща расставляли ловушки, чтобы уловить вас, и заранее сговаривались о роли, которую каждый должен был играть при вас. Этими ухищрениями они изгоняли достойных, ставили на их места порочных людей и, в конце концов, продавали вас, как продают товары на рынке.

Благодарение богам, что правление было преобразовано по вашей полной и совершенной воле. Мне отрадно быть тестем доброго государя, который стремится учиться и все знать сам и который удалил от себя тех, кто злоупотреблял его доверием.»

Гордиан в ответном письме подтвердил все изложенные факты. Он благодарил Мисифея за то, что тот открыл ему глаза, и закончил весьма трогательными для юного императора словами:

«Отец мой, позвольте мне сказать правду. Удел императора поистине жалок: от него скрывают истину. Он не может все видеть сам и вынужден полагаться на людей, которые сговариваются его обмануть.»

Прочитанное содержит почти все, что известно о первых годах правления Гордиана до того момента, когда он сделал Мисифея своим тестем и министром. Остальное сводится к зрелищам и играм, которые устраивались для завоевания народной любви, и к восстанию Сабиниана в Африке.

Наши источники не сообщают ни кто такой Сабиниан, ни что побудило его к мятежу, ни какие силы вселяли в него надежду на успех. В 240 году от Р. Х. он поднял волнения в Африке, стремясь стать императором; у него было сторонники, но их ряды быстро рассеялись, и сопротивление было легко подавлено. Сам он погиб в этом плохо организованном предприятии, а победа была милостива: мятежники, поспешившие вернуться к повиновению, получили прощение.

В том же или следующем году Гордиан, к счастью своему и всей империи, женился на дочери Мисифея. На монетах она именуется Фурия Сабина Транквиллина. Мы не знаем ни предков Мисифея, ни даже его происхождения, разве что его имя, а также имя Тимесикл, которое дает ему Зосим, указывают на греческие корни. Что касается его личности, Капитолин называет его человеком весьма ученым и красноречивым. Но его деяния доказывают куда более высокие достоинства и позволяют славить его как добродетельного министра и великого государственного мужа.