Пока он готовил все для этого замысла, не без некоторого беспокойства о его успехе, прибыли всадники, доставившие ему головы обоих Максиминов. Можно представить, какова была радость от столь неожиданной победы, для которой ему даже не пришлось обнажать меч. Он немедленно принес богам благодарственные жертвы, и весть, мгновенно разнесшаяся по всей Равенне, заставила все алтари дымиться от крови жертв. Максим, отправив головы Максиминов в Рим теми же всадниками, которые привезли их ему, сам отправился в Аквилею.

При его приближении ворота открылись, и всякие признаки осады и войны исчезли. Нельзя сомневаться, что он похвалил и наградил верность и усердие жителей этого города, который был оплотом Италии и империи. Там он принял посольства из всех соседних городов, приславших своих магистратов в белых одеждах, увенчанных лаврами, с изображениями своих богов и всеми самыми драгоценными украшениями из храмов. Армия, осаждавшая Аквилею, также предстала перед ним, выстроенная в порядке и с ветвями лавра. Она признала его с согласия, казавшегося единодушным; но в умах уже произошли перемены. Пробуждалась ревность к правам войска; и многие солдаты в глубине души таили досаду на то, что император, обязанный им своим возвышением, был заменен преемниками, избранными сенатом.

Максим не был невеждой в этих настроениях и построил свою речь к ним на третий день после своего прибытия, учитывая их. Он собрал их на равнине и, взойдя на трибуну, сначала поздравил их с тем, что они вернулись к долгу и возобновили клятвенные обязательства, связывающие их с законными императорами. Он указал им, что сенат и народ воспользовались своим правом, назначив правителей империи. «Ибо, – добавил он, – империя не есть владение одного. Она принадлежит совместно сенату и народу, если вспомнить самые истоки: в городе Риме пребывает общественное благо, а мы делегированы, чтобы управлять делами государства с вашей помощью. Соблюдение доброй дисциплины и почтительное повиновение с вашей стороны тем, кто облечен командованием, обеспечат вам выгодные условия и счастливый покой во всей вселенной». Максим закончил свою речь, рассеяв все их опасения насчет прошлого, искренне пообещав амнистию и объявив, что день, в который он к ним обращался, должен считаться ими началом союза и залогом вечной доброжелательности и единства. Чтобы укрепить это единство, он добавил к нему тогда необходимую для солдат приманку, пообещав им великолепную раздачу денег.

Затем он принял мудрую меру, распустив эту армию. Он отправил легионы и другие войска в их гарнизоны и в провинции, откуда их вывели Максимин и Александр, и взял с собой в Рим только преторианцев, новых рекрутов, набранных Бальбином, и германцев, в преданности которых был полностью уверен.

В Риме все ликовали. Невозможно передать тот восторг, который вызвала весть о смерти Максиминов. Гонец, который проделал путь от Аквилеи всего за четыре дня, прибыл в то время, когда Бальбин вместе с юным Цезарем Гордианом присутствовал на играх, которые не прервались даже перед лицом столь близкой и грозной войны. Как только собравшиеся узнали, что привез гонец, зрелище было прервано. Поглощенные одной мыслью, сенаторы направились к месту своих заседаний, а народ устремился на форум. В сенате не умолкали ликующие возгласы и аплодисменты, перемежавшиеся яростными проклятиями в адрес памяти Максиминов. Императорам были назначены триумфальные статуи, а богам – торжественные благодарственные молебны. Народ опередил это постановление, поспешив заполнить все храмы. Туда стекались люди всех возрастов и обоих полов. Граждане в каком-то экстазе повторяли друг другу добрую весть, поздравляли друг друга, обнимались. Радость была всеобщей и безмерной. Но никто не ощущал её острее, чем Бальбин, от природы робкий, до сих пор охваченный таким страхом, что не мог слышать имя Максимина без содрогания. Тогда в сопровождении магистратов и всего сената он принёс гекатомбу [жертву из ста быков]; и усердие частных лиц было не менее велико. Каждый, чувствуя себя избавленным от занесённого над ним топора, угрожавшего его личности и жизни, стремился выразить свою благодарность богам жертвоприношениями.