– Я готов тебе помочь, но при одном условии – что ты будешь называть меня Иосифом, а не мистером Абади.

– Иосиф. Так, да? Правильно?

А он уже двигался к входной двери, замок в которой знавал и лучшие дни. Но для того, чтобы поменять его более надежным запором, следовало, как оказалось, сменить весь дверной косяк.

Разумнее всего было бы дождаться завершения эксперимента в Тель-Авиве, в то время как в иерусалимской квартире достаточно было бы поставить самые простые замки. Абади, как у себя дома, порылся в кухне, нашел в кладовке старый отцовский ящик с инструментами, открыв его, достал складной метр, пару отверток и плоскогубцы, после чего вернулся к наружной двери, чтобы вытащить проржавелые гвозди перед тем, как взяться за измерения.

Для начала он отправился в ванную комнату и, вытянувшись всем своим гибким телом, высунулся из окна, чтобы замерить расстояние между водосточной трубой и желобом. И снова обнаружил, что оконная задвижка бог знает с каких времен отсутствовала, оставляя надежду лишь на то, что в Тель-Авиве порядочные плотники, способные починить – не говоря уже о том, чтобы сделать заново, – оконную раму, еще не перевелись окончательно. А сейчас все, что требовалось, это просто крючок, который не давал бы возможности открыть форточку снаружи, кроме как с помощью отвертки вывинтив и вытащив винты, что было уже чистой уголовщиной, а не просто детской шалостью, объясняемой тем, что, заигравшись, детишки, развлекавшиеся тем, что скользили вниз по водосточным трубам, не рассчитав свои силы, оказались вдруг на подоконнике ванной комнаты у нижних соседей.

Она провела его по всей квартире, проникаясь к этому человеку все большей признательностью. Движения его были неторопливы, фразы продуманны и практичны, и теперь ей стало понятно, почему ее отец любил его. А кроме того, он ведь был талантливым инженером – автором-изобретателем «электрической» кровати.

– А знаете… я ведь время от времени сплю в ней.

– Почему «время от времени»?

– Потому что иногда среди ночи я начинаю скучать по своей детской кроватке.

– А ты уверена, что уже освоила все возможности, предоставляемые этой электрической кроватью?

– Надеюсь, что да. У меня быстрые и чуткие пальцы арфистки, а у вашей кровати все-таки нет сорока семи струн и семи педалей.

Он засмеялся.

– Такого в ней нет. Это правда. Но что-то говорит мне, что кое-какие возможности так и остались тобой не раскрыты. По прямому своему назначению это больничная кровать, задуманная для тяжелобольных пациентов, которая должна отвечать всем их потребностям. В том числе и больным со сверхтяжелым весом. А с любой тяжестью она справляется легко. Мне удалось встроить в нее электроподъемник. Пойдем, я научу тебя… почему-то мне кажется, что ты освоила далеко не все возможности.

– С меня хватит и того, что я уже знаю. Мне достаточно. Я ведь здесь ненадолго.

– Даже если это и так, просто стыдно не изучить все получше.

В его восхищении собственным созданием было что-то простодушно-детское, и именно это, поняла вдруг Нóга, и ценилось так покойным ее отцом, который и назначил его своим наследником по делам водного департамента. Так что, после того как записаны были измерения для задвижки и крюка, Абади шагнул в родительскую спальню, сбросил башмаки, вытянулся на кровати и начал перебирать рычаги и кнопки управления, поднимая и опуская отдельные части, усиливая внутреннюю вибрацию и поднимая, словно в невесомости, всю конструкцию целиком, и закончил демонстрацию тем, что перевернул свое детище вверх дном, отчего оно стало похоже на каноэ.