. Э. М. Склянский учился у подлинного мэтра – Л. Д. Троцкого (недаром оба из Наркомата по военным делам), который отнюдь не отличался педантизмом: мог запросто опоздать на ответственное собрание, а потом свалить всю вину на неких «виновников»321, не существовавших в природе. Однако даже традиционно недисциплинированный Э. М. Склянский, который опоздания на правительственные заседания и получение ленинских «надраний» сделал традицией, так не распоясался, как руководство финансового ведомства: уже 17 марта 1922 г. СНК был вынужден «… поставить на вид Наркомфину систематические запаздывание на заседание СНК» и как следствие «…задержку обсуждения вопросов»322. Коллегия Наркомата финансов РСФСР продолжала игнорировать заседания правительства и доигралось до того, что 4 апреля 1922 г. А. И. Рыков, первым же пунктом поставив в СНК вопрос «Об отсутствии на заседаниях представителя Наркомфина», провел поручение себе самому выяснить причину отсутствия и проведение в жизнь наложения дисциплинарного взыскания. В протоколе заседания было специально зафиксировано: «Копию расследования представить т. Ленину»323, которого наркомы боялись сильнее, чем всех заместителей председателей СНК и СТО РСФСР, вместе взятых. Все бы было хорошо, если бы 13 июня 1922 г. в числе опоздавших членов Совнаркома не оказался бы сам А. И. Рыков324. Если бы не педантизм вождя, самое место было бы припомнить старинную пословицу о том, что рыба гниет с головы.

В начале 1922 г. у В. И. Ленина появился серьезный повод для вмешательства в кадровую политику как партийного, так и советского аппарата – необходимость сформирования делегации для архиважных переговоров в Генуе. 6 февраля он составил и направил в Политбюро следующий проект директивы ЦК РКП(б): «Не утверждая списка экспертов (т. е. не передоверяя решения этого вопроса Оргбюро и Секретариату. – С.В.), ЦК предлагает кандидатам, внесенным в него, в недельный срок представить конспект программы и тактики (по вопросам, входящим в компетенцию данного эксперта) всей Генуэзской конференции. Все наркомы обязаны дать в два дня письменные отзывы и ручательства о своих кандидатах в эксперты. Если эксперты осрамятся в Европе, отвечать будут и они, и наркомы»325. С 1919 г. Оргбюро занималось подбором и расстановкой партийных кадров, однако в советско-хозяйственном аппарате решающее слово по-прежнему оставалось за вождем мировой революции, который снова и снова убеждался: его наркомы действуют по-прежнему кустарнически и топорно. Ленин сделал выводы и всерьез занялся реорганизацией правительственной работы.

15 февраля 1922 г. В. И. Ленин, признав правоту аргументов А. Д. Цюрупы, предложил ему заручиться согласием Политбюро и начать сокращение Малого СНК – правда, не до шести человек, включая председателя, а до восьми, поскольку помимо пяти представителей ведомств он рассчитывал на двух вневедомственных членов. Кроме того, вождь считал необходимым ассигнования, предусмотренные сметой, утверждать в НКФ и НК РКИ РСФСР, а в Малом СНК – только в порядке обсуждения326. Начать работу Ленин посоветовал с выработки письменных указаний и получения отзыва председателя Малого СНК и постановления Политбюро, а также разработки нового Положения о Малом СНК. Ленин еще раз уточнил у Цюрупы, не следует ли, дополнительно урезав компетенцию комиссий СНК и СТО РСФСР (Совет труда и обороны вождь в качестве комиссии, видимо, не воспринимал сам), сосредоточить «всю» работу в руках заместителей председателя Совета народных комиссаров и Совета труда и обороны327.