Именно в этом – «секрет» политического долголетия посредственностей а ля член коллегии Наркомата по морским делам П. Е. Дыбенко и многочисленных нечистых на руку, по свидетельству российского социал-демократа Г. А. Соломона, наркомов135. Более того – В. И. Ленин держал людей, неоднократно подводивших его вследствие собственной недальновидности, в наркомах и заместителях наркомов. Наиболее ярким примером можно признать назначенного вождем заместителем наркома по военным делам Н. И. Подвойского, которого, несмотря на регулярные просчеты, В. И. Ленин продолжал использовать в военном ведомстве – в качестве «узды» (излюбленное выражение В. И. Ленина и И. В. Сталина) на шее Л. Д. Троцкого. В. И. Ленин старался, чтобы большинство членов Совнаркома составляли политические деятели не с лидерскими замашками, а предельно лояльные вождю мировой революции. Главным достоинством Совнаркома для В. И. Ленина стало обеспечение выгодного голосования по вопросу о власти. Именно по этой причине Ленин и делал, по убеждению товарищей по партии (1922), «большую ошибку, когда он занимался из года в год совнаркомовской вермишелью (курсив наш. – С.В.) и не мог уделить достаточно времени основной партработе, партийному руководству, не мог давать вовремя ответы, будучи всецело поглощен этой вермишелью и теряя на ней здоровье»136. Вождь, конспектируя прения, пометил в скобках: «потерял здоровье»137. При всем своем стратегическом мышлении, умении за одно «звено» вытянуть «всю цепь», Ленин, по крайней мере, в эпоху раскола социал-демократии, когда «весь технический аппарат остался в руках большевиков»138, привык, «как самый заправский коммерсант»139, составлять самые подробные сметы, доказывая на деле, что «социализм – это учет». Очевидно, после прихода большевиков к власти эти навыки, полезные для руководства партией из эмиграции, стали мешать. Вождь мировой революции не должен был позволять себе занятие «вермишелью». Определенная логика в критике 1922 г., несомненно, имела место.

На первый взгляд, «вражьи голоса» и ленинские признания друг другу противоречат, однако на самом деле никакого противоречия нет: ленинские наркомы (левоэсеровские первых месяцев советской власти не в счет) были самостоятельными величинами, участвовавшими в формировании политической линии и имевшие каждый свой взгляд на многочисленные проблемы, с которыми пришлось столкнуться в 1917 г. Наркомы отстаивали свои взгляды в подчас весьма жарких дебатах, однако никто из них, за редким исключением – вроде Л. Д. Троцкого, предложившего 18 марта 1918 г. назначить себя самого председателем Высшего совета народной обороны – не покушался на авторитет В. И. Ленина как основателя партии и вождя мирового пролетариата. Именно поэтому в 1919 г. видный большевик М. К. Ветошкин140 признал перед товарищами по руководству РКП(б) и, в частности, В. И. Лениным Совнарком «боевым органом Октябрьской революции»141 (которым вообще-то был Петроградский ВРК) с большим авторитетом в стране, значительными организационными и политическими связями – едва ли не символом власти Советов. Именно поэтому упомянутая Г. А. Соломоном А. М. Коллонтай сохраняла личную преданностью вождю, даже участвуя в 1921 г. в «Рабочей оппозиции» и выслушивая отнюдь не образцовую с точки зрения такта ленинскую критику142.

Подчеркнем, что у Совета народных комиссаров как властного центра был для В. И. Ленина целый ряд преимуществ перед большевистским ЦК. Главное из них: если, будучи в ЦК своей же партии первым среди равных членов этого органа, Ленин вынужденно считался с товарищами и уступал им в отдельных вопросах, то членов СНК он мог поставить в некие (пускай и весьма условные) организационные рамки. К примеру, 29 декабря 1917 г. Совнарком установил, по предложению своего председателя, «штраф для опаздывающих на заседания»