Таким образом, пророческое служение, способность услышать и вместить «божественный глагол» требует преображения всей личности пророка и прежде всего – сердца как органа, воспринимающего откровение. «Трансформация» Слова Божьего в слова, предназначенные людям, совершается в глубинных слоях бессознательного, так что о механизме этого преобразования не дано знать даже самим пророкам. Нетрудно заметить, что у каждого пророка имеется свой, только ему присущий стиль изложения и своя основная тема пророчеств. Принятие на себя нелегкого и опасного бремени пророческого служения – акт добровольный; Бог никого не неволит, особенно в таком ответственном деле. Об этом с присущими ему силой и яркостью свидетельствует Исайя: «И услышал я голос Господа, говорящего: кого Мне послать? и кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли меня» (Ис 6:8).

Пророками в широком смысле этого понятия были, например, патриархи и даже некоторые ветхозаветные персонажи, жившие до них. Однако в дальнейшем речь пойдет лишь о тех, чьи пророчества предназначались для избранного Богом народа. Эти пророки сыграли неоценимую роль в становлении монотеистических религий, особенно христианства, т. к. именно о них говорил Иисус: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна йота и ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполните все» (Мф 5:17–18). Поэтому краткий рассказ о ветхозаветных пророках уместно предпослать основному тексту настоящей книги.

У истоков этого пророческого движения стоит грандиозная и таинственная фигура Моисея, личность которого во все времена, вплоть до нынешнего, привлекала внимание богословов и историков религии. Он был не только вождем еврейского народа и его пророком-законодателем; жизнь Моисея многими христианскими писателями рассматривается как символическое указание на грядущий приход Спасителя. Заключительные слова Торы звучат как настоящий гимн в честь Моисея: «И не было более у Израиля пророка такого, как Моисей, которого Господь знал лицом к лицу, по всем знамениям и чудесам, которые послал его Господь сделать в земле Египетской над фараоном и над всеми рабами его и над всею землею его, и по руке сильной и по великим чудесам, которые Моисей совершил пред глазами всего Израиля» (Втор 34:10–12).

Одним из величайших ветхозаветных пророков после Моисея был Илья, чудотворец, живший в конце X и начале IX вв. до н. э., сразу после разделения еврейского царства на два – северное, Израиль, и южное, Иудею, когда при слабохарактерном царе Ахаве и его властолюбивой жене финикийке Иезавели в Израиле повсеместно распространился финикийский культ Ваала и Астарты с их жрецами и пророками. Жестокой борьбе с идолопоклонством была посвящена полная опасностей пророческая деятельность Ильи, из которой он с Божьей помощью вышел победителем. Илья возродил среди еврейского народа институт пророчества, пришедший в упадок после пророка и судьи Самуила. Продолжателями традиций этой школы-ордена, основанной Ильей и его учеником пророком Елисеем, стали знаменитые ветхозаветные пророки «осевого времени» – VIII–IV вв. до н. э. (подробно о них можно прочесть, например, в посвященной им книге о. А. Меня). Илья не оставил после себя письменных свидетельств – лишь в III и IV книгах Царств есть рассказ о его жизни, личность Ильи загадочна не менее, чем личность Моисея – в Евангелиях описано, как он вместе с Моисеем и преображенным Иисусом предстал на горе Фавор перед потрясенными апостолами; известен эпизод из жизни Ильи, когда ему, прятавшемуся в пещере от преследований Иезавели, явился Господь, об этом есть стихотворение Вл. Соловьева, представляющее самостоятельный интерес в контексте настоящей книги: «…Как древле Вышний Бог избраннику Еврею/ Открыться обещал,/ И Бога своего, молитвой пламенея,/ Пророк в пустыне ждал./ Вот грохот под землей и гул прошел далеко,/ И меркнет свет,/ И дрогнула земля, и страх объял пророка,/ Но в страхе Бога нет./ И следом шумный вихрь и бурное дыханье,/ И рокот в вышине,/ И с ним великий огнь, как молнии сверканье, – / Но Бога нет в огне./ И смолкло все, укрощено смятенье,/ Пророк недаром ждал:/ Вот веет тонкий хлад, и в тайном дуновенье/ Он Бога угадал».