Майна (с интересом). Да… об этом всё село в курсе. Ну, так я о том и говорю. Я ведь его хорошо знаю, он бы тебя ни в жизнь не отпустил. А вот (показывает на Каллисту) – ты здесь! Как так?

Каллиста (с грустью). Ты права. Он однажды уже потерял жену, и потерять дочь в придачу ни за что бы не согласился. И никакие уговоры бы не подействовали и никакой бы обман силу не возымел.

Майна (с интересом). Ну??

Каллиста (с грустью). Сбежала я.

Выдерживают небольшую паузу в диалоге.

Майна (с пониманием). По-другому бы, наверное, не получилось.

Каллиста (оживлённо). Я две недели готовилась. Сперва место в сенях присмотрела для рюкзака, потом ещё сам рюкзак чинила. Он ведь старый, ещё от деда моего остался. Вещи готовила, продукты понемногу подкладывала. И всё шито-крыто, пока папки дома нет, или спит пока. Вот и сегодня утром, выпорхнула, пока он в нужник отлучился.

Майна (с пониманием). Да… Когда поймет что к чему – ох и расстроится, дед Ермолай. Ну и нам, потом, конечно, по приходу – всяпят. Это как пить дать.

Каллиста (деловито). Поглядим.

Майна (с интересом). Думаешь, он, и правда, ничего не заприметил? Наверняка ведь догадывался. Ты врать не умеешь. Всё на лице написано.

Каллиста (печально). Спрашивал меня последние несколько дней, чего такая хмурная. Но я отнекивалась.

Выдерживают небольшую паузу в диалоге.

Каллиста (деловито). Да, я ведь записку ему оставила. Ещё вчера написала не торопясь. Как бы не нагнал нас ещё. Так! Давай закругляться с привалом, скоро стемнеет, ещё успеем до ночлега сколько-то пройти. Сворачиваемся, и ходу. Ходу-ходу-ходу-ходу!!!

Девушки начинают оперативно собираться. Всё убирают, застёгивают рюкзаки, встают, взваливают их на плечи и продолжают свой ход.

Музыка.

ЗТМ.

Скромный, но ухоженный домишко. Вечернее освещение.

Стол. На столе записка, нетронутая записка оставленная Каллистой.

В дом входит Ермолай, улыбается, несёт перед собой коробку с какой-то провизией.

Ермолай (довольным голосом). Дочка! Я дома. Потеряла, небось, старика?

Ставит коробку на пол, оглядывает избу. Улыбка его пока ещё в силе.

Ермолай (довольным голосом). Каллиста, родная! Ты дома?

Разувается, потягивает спину, довольно глядя на коробку.

Ермолай (потягиваясь, обращаясь к дочери, полагая, что она дома). Я говорю, потеряла меня, наверное, ага? Я во двор-то утром вышел, а там к Митрофану родственники в аккурат с утра приехали, слышь? Через прясло увидели друг друга, не сразу признали. У него брат из столицы пожаловал, я же его сызмальства знавал. Так и он меня не забыл. Гостинцев вот привёз, и на наш пай заготовил.

Ермолай проходит по избе, заглядывает в комнаты, ищет Каллисту.

Ермолай (медленно прохаживаясь, разминая бока). Так я у Митрофана то и задержался. Пригубили, как водится, по ентому случаю. По разу, да по второму.

Осматривается, не может найти дочь, улыбка постепенно сходит с его лица.

Ермолай (уже не так радостно). Ну, где же ты, дочка?

Взгляд его падает на стол, на котором лежит записка. Ермолай насупливает брови, подходит к столу, берёт записку, щурится, старческой прихрамывающей походкой (ибо ему что-то вступает в ногу) идёт к шкафчику, находит там очки, вновь возвращается к столу, читает внимательно текст. Читает вслух.

Ермолай (медленно читает письмо Каллисты вслух с придыханием). Дорогой папа, не теряй меня, пожалуйста, я ушла в лес на поиски мамы. Ты знаешь, сколько лет мне не даёт покоя этот вопрос. Я с тобой делилась. Помню, что и ты тоже говорил, что есть в тебе самом какая-то нелепая надежда на то, что где-то ещё всё же бьётся сердце моей родной мамочки. Я не могла тебе сказать заранее, прости, знаю, что не пустил бы.