За десять лет царствования Анны Иоанновны Педрилло стал состоятельным человеком. Причем, если верить фольклору, никогда не стеснялся в способах обогащения, которые иногда носили весьма экзотический характер. Рассказывают, что женат он был на исключительно невзрачной и некрасивой девице, которую при дворе за глаза уничижительно называли «Козой».

Однажды Бирон, решив посмеяться над шутом, спросил его:

– Правда ли, что ты женат на козе?

– Не только правда, но жена моя беременна и вот-вот должна родить, – ответил находчивый шут. – И я смею надеяться, что вы будете столь милостивы, что не откажетесь, по русскому обычаю, навестить родильницу и подарить что-нибудь на зубок младенцу.

Бирон рассказал об этом Анне Иоанновне, и той так понравилась затея, что она решила по такому случаю устроить придворное развлечение. Она приказала Педрилло после родов жены лечь в постель с настоящей козой и пригласила весь двор навестить «счастливую пару» и поздравить с семейной радостью. Понятно, что каждый должен был оставить подарок на зубок младенцу. Таким образом, Педрилло в один день нажил немалый капитал.

После кончины Анны Иоанновны Педрилло вернулся в Италию. О дальнейшей его жизни, похоже, ничего не известно.

Еще будучи придворным шутом, Педрилло составил сборник анекдотов, который впервые был опубликован в 1836 г. под названием «Умные, острые, забавные и смешные анекдоты Адамки Педрилло, бывшего шутом при дворе Анны Иоанновны во время регентства Бирона». Вот только три из них:

В Петербурге ожидали солнечного затмения. Педрилло, хорошо знакомый с профессором Крафтом, главным петербургским астрономом, пригласил к себе компанию простаков, которых уверил, что даст им возможность увидеть затмение вблизи. Между тем велел подать пива и угощал им компанию. Наконец, не сообразив, что время затмения уже прошло, Педрилло сказал:

– Ну, господа, нам ведь пора.

Компания поднялась и отправилась на другой конец Петербурга.

Лезут на башню, с которой следовало наблюдать затмение.

– Куда вы, – заметил им сторож, – затмение уже давно кончилось.

– Ничего, любезный, – возразил Педрилло, – астроном мне знаком – и все покажет сначала.

Педрилло, прося у герцога Бирона пенсию за свою долгую службу, говорил, что ему нечего есть. Бирон назначил ему пенсию в 200 рублей. Спустя несколько времени шут опять явился к герцогу с просьбою о пенсии.

– Как, разве тебе не назначена пенсия?

– Назначена, ваша светлость! И благодаря ей я имею, что есть. Но теперь мне решительно нечего пить.

Герцог улыбнулся и снова наградил шута.

Герцог для вида имел у себя библиотеку, директором которой назначил известного глупца. Педрилло с тех пор называл директора герцогской библиотеки не иначе как евнухом, и когда у Педрилло спрашивали: «С чего ты взял такую кличку?» – то шут отвечал: «Как евнух не в состоянии пользоваться одалисками гарема, так и господин Гольдбах – книгами управляемой им библиотеки его светлости».

Еще один шут – Ян д'Акоста – происходил из португальских евреев. Ни место, ни время его рождения историки не знают. До приезда в Россию он служил в Гамбурге, «исправляя должность адвоката». Но должность эта ему не полюбилась, и он «пристал к российскому резиденту», с которым и приехал в Петербург. Петр смешного и веселого д'Акосту полюбил и вскоре причислил его к придворным шутам. В Петербурге д'Акоста принял православие, но относился к этому довольно легко и, судя по анекдотам, любил в связи с этим подшучивать как над собой, так и над своими вновь обретенными единоверцами.

Через шесть месяцев после принятия православия духовнику д’Акосты сказали, что новообращенный не выполняет никаких обрядов православия. Духовник, призвав к себе д’Акосту, спрашивал тому причину.