К суду в Новгороде имели отношение наместник, тысячский, судьи, приказчики, присяжные заседатели, рассказчики и стряпчие, дьяки, докладчики и приставы. Если суд был церковный или княжеский, то, соответственно, присутствовали архиепископ и князь.

Суд наместника и тысячского был состязательным. Предварительно, тяжущимся сторонам предлагалось нанять рассказчиков, которые пытались помирить истца и ответчика в досудебном порядке. Если примирение было достигнуто, выдавались соответствующие грамоты, которые обжалованию не подлежали, и решение считалось окончательным. Если одна из сторон не соглашалась на досудебное примирение, созывался суд, на котором присутствовали истец, ответчик и нанятые ими рассказчики. Рассказчики вводили членов суда в суть дела, затем истец и ответчик приводились к присяге, где оговаривалось, что ложные показания и неуважение к суду уголовно наказуемо. На суд вызывались только мужчины. За жен отвечали в суде мужья, за вдов – сыновья (с какого возраста наступала юридическая ответственность, грамота не говорит). Суд знал сословные привилегии, например, жены бояр и житных людей хотя и не присутствовали на суде, могли присягнуть дома. Холоп мог присягать только на холопа. Присяги псковитян и других «неграждан» Новгорода не принимались.

После принятия присяги свое особое мнение высказывали докладчики и судьи. При этом докладчики отстаивали государственную точку зрения. В уголовном суде докладчики, видимо выступал в роли обвинителя. Присяжных заседателей на суде было десять – по одному боярину и одному житьему человеку от пяти новгородских концов. Вердикт присяжных регистрировали дьяки (они же выступали в роли секретарей). Стряпчие и дьяки составляли грамоту о решении суда. Грамота скреплялась подписями и печатью суда. Присутствовавший на суде приказчик «целовал крест» точно исполнить решение суда. Судебные издержки и пошлину (штраф в пользу Новгорода и церкви) оплачивала проигравшая сторона, которая могла обжаловать это решение в церковном суде.

Церковный («святительский») суд заседал во «Владычных палатах» под председательством архиепископа. Церковный суд руководствовался номоканоном. Компетенция «святительского» суда ограничивалась преступлениями против церкви и судом над «церковными людьми» (иереями, иноками и монастырскими людьми). Святительский суд являлся высшей инстанцией по отношению к гражданскому.

Об общинном владении и связанных с этим обязательственном праве говорится в новгородских Писцовых книгах XV в. Писцовые книги регистрировали земельные наделы, сбор налогов и имущественные споры между крестьянскими общинами Новгородской земли. Неоднократно сообщается об имущественных противоречиях церкви и общины, встречаются ссылки на соответствующие решения суда по имущественным спорам. Писцовые книги говорят о развитии в этой части Руси арендных отношений. Например, староста – крестьянин Ермолай Осташов из села Бел-Бор арендовал у судьи одного из новгородских районов пахотные земли.

Общинная собственность, если говорить о поземельных отношениях в новгородских деревнях, исходила из владения общины «по праву» и в соответствии с новгородским законодательством. Например, зафиксированы решения «книг» о передаче пустующих или (при отсутствии собственности) заброшенных земель во владение общины «по праву».

Взаимоотношения Новгорода с княжеской администрацией регламентировалась в соответствующих договорах. Договорное право в Новгороде находилось на высоком уровне, что видно из текста договора между Новгородской республикой и князем Ярославом Ярославовичем. Развитие правовых отношений Новгорода подтверждается в берестяных грамотах. Содержание берестяных грамот богато и многообразно. Многие заметки на бересте содержат указания правового характера. Имеются брачные контракты, духовные завещания, извещения о смерти, даже избирательные бюллетени с именами кандидатов. Сохранились прошения крестьян, расчеты торговых служащих и налоговых сборщиков. В некоторых грамотах речь идет о запутанных жизненных обстоятельствах.