Важно слышать себя и открыто говорить о том, как чувствуете и видите данную ситуацию – не ругаться, не обижать(ся), не обесценивать другую позицию, а просто говорить через «я послание».

Свободно выражать своё мнение – позиция взрослого человека.

Все, что связано со школой и детством, всплывает временами в памяти ярким пятном со светлой окантовкой. С папой у нас была связь на уровне Души. Несмотря на то, что мог и ремня дать, и наказать. Непостоянный как калининградская погода. Добрый как озорной Дед Мороз. Вот вроде улыбается, а через минуту над тобой уже нависает грозовая туча, к которой лучше не лезть. Папа отдавался своим эмоциональным качелям, не беспокоясь об окружающих.

В нем просматривалась глубинная мудрость, внутреннее спокойствие старца, который знает ответы на многие вопросы. И при этом такая эмоциональность, с которой он не всегда справлялся. Честный, прямолинейный, не способный на хитрости в бизнесе. Нет ни высоких амбиций, ни заоблачных мечт, ни масштабных стремлений. Хорошо это или плохо – неважно, он выбрал такую жизнь. Главнее то, что чувствовалась его любовь. С детской позиции с папой было небезопасно: он мог в моменте обидеться, разозлиться, закрыться – мои датчики при общении с ним работали на пиковых мощностях, словно на вулкане.

Парадокс, но при этом с ним я чувствовала связь на тонком уровне. Спроси меня сейчас «что это?», я не отвечу – просто чувствовала – и все. Так благодаря папе я развила эмпатию. Его безусловная любовь просматривалась в разговорах. Возможно, он чувствовал некую вину передо мной или ответственность, что он не мой папа – и поэтому был мягче, чем с братом. Может, это мои догадки и скрытые желания.

Интересно, что если в детстве мы были дистанцированы, закрыты, не проявляли особых чувств и эмоций, то сейчас мы свободно гуляем и общаемся на любые темы.

Ещё один важный момент: от папы веяло доверием и верой в меня – и именно это научило принимать самостоятельные решения. Одно из которых помогло мне уехать из Калининграда.

И маму я свою также любила. Хотя отношения с ней были всегда напряженными и неоднозначными. В детстве я не знала объятий, ласковых слов, поцелуев. Мы почти не прикасались друг к другу. Хотя я и мама по своей природе очень любим тактильность.

Я родилась в начале апреля, а через несколько месяцев мама забеременела братом. При этом она умудрялась еще учиться, сдавать сессии, летать в Питер на экзамены. Защитила диплом с отличием. Всегда достигала своей цели.

Со слов папы, они с мамой год после моего рождения почти не спали, потому что у меня была неусваяемость молока, я часто была голодной и много плакала. Когда родился братик, все силы бросили на него, так как у него были некоторые сложности со здоровьем: случился вывих бедра, и он долгое время был в распорках.

Мама рассказывала, что когда мне было 2-3 года, брату, соответственно, год, мы часто ходили в парк гулять. Я, как обычный ребенок, бегала и резвилась, брат сидел рядом с ней в распорках, а она просто плакала. Это наложило отпечаток на мой характер – я это чувствую. Я старалась быть менее проблемной, более удобной, больше помогать и не привлекать к себе внимания.

«Я не плакала, а ревела от усталости и одиночества. Представь, мне 21 год, а я с двумя детьми на руках, без особой помощи. Все постирать руками, приготовить, убрать. Еще учеба. Все так сложно было и казалось безысходно», – помню слова мамы и выдох, на котором она произнесла их. Тогда я поймала себя на осознании, что все детство я видела маму уставшей, а это сформировало восприятие себя помехой – все проблемы из-за меня, в том числе частые ссоры с папой, мамины слезы. Это убеждение наложило серьезный отпечаток на мою самооценку. Кстати говоря, такую программу я часто встречаю у моих клиентов.