Стрельцам нужны были Нарышкины и их сторонники. Толпа ворвалась во дворец. Царевич Иван забился в угол. Его младший брат Петр изо всех сил вцепился в Артамона Матвеева, но маленького царевича бунтовщики отшвырнули прочь, как щенка, и на его глазах сбросили Матвеева с крыльца на подставленные копья. В царских хоромах ходили вооруженные стрельцы и искали бояр, чтобы совершить над ними суд. Дверь у палат вырубили, а дворецкого повесили на веревке. Стрельцы расставили в Кремле свои караулы, которые не должны были никого ни впускать, ни выпускать. Фактически все обитатели Кремля, включая царскую семью, оказались заложниками мятежников.

Гибель Матвеева и все события того дня произвели громадное впечатление на царя Петра и навсегда оставили свой отпечаток в его памяти. Никита Фазилов видел лицо испуганного мальчика, которого прижимала к своей груди царица Наталья Кирилловна. Шок, ужас, непонимание – вот что испытал маленький царевич. Никите хотелось остановить это безумие, но он прекрасно осознавал, что механизм запущен и кровопролитный процесс неизбежен.

Отец Михаила Юрьевича Долгорукова – Юрий Алексеевич, будучи приближенным к Нарышкиным, как и единственный его сын, был зверски убит. Толпа взбунтовавшихся ворвалась к нему в дом, выкинула его больного во двор, четвертовала, а останки положили на площади напротив его двора. На самом деле его убили из опасения мести за сына Михаила.

Стрельцы всем сердцем ненавидели боярина Ивана Максимовича Языкова – и на то были свои причины. Бунтовщикам не нравилось его пристрастие к розыску по делу полковника Потапа Клементьевича Пыжова, по прозвищу Богдан, из-за которого наказали стрельцов, взбунтовавшихся против своего командира. Бунтовщики обвиняли Языкова во взяточничестве, но, возможно, в этом случае у него была и другая причина выгораживать стрелецкого полковника: он не хотел обнародовать беспорядки в Стрелецком приказе, чтобы не разгневать начальника этого приказа и своего покровителя, князя Юрия Алексеевича Долгорукова. Когда стрельцы потребовали, чтобы Языкова наказали, бояре запретили Ивану Максимовичу появляться при дворе. Однако бунтовщики посчитали, что этого мало и принялись разыскивать обидчика. Иван Максимович в то утро предусмотрительно спрятался у своего духовника, в домике у церкви Николы на Хлынове, но был выдан собственным холопом. Стрельцы нашли его, приволокли на площадь у Архангельского собора и отрубили боярину голову.

Не менее жестоко стрельцы обошлись с младшим братом царицы – Иваном Кирилловичем Нарышкиным. 17 мая их предводители стали грозить, что если он не будет им выдан, то они перебьют всех бояр. У царицы Наталии Кирилловны не было опоры, не было советника. Бояре растерялись и смотрели на выдачу Ивана Кирилловича, как на выкуп собственной жизни. Пришлось покориться. Иван Кириллович был отведен в церковь Спаса за Золотой решеткой; там он исповедовался и соборовался. Дядя малолетнего царя мужественно приготовился к мученической кончине. Перед расставанием Иван посмотрел на свою сестру и увидел в ее взгляде страх и опасение, что ее может постичь такая же участь. Глубоко вздохнув, Нарышкин сказал сестре:

– Смерти я не боюсь, желаю только, чтобы моей невинной кровью прекратилось кровопролитие.

Когда брат царицы вышел из церкви, Матвей Фазилов тотчас приказал стрельцам накинуться на Нарышкина. С криками и бранью бунтовщики повели Ивана Кирилловича в застенки Константино-Еленинской башни как государственного изменника, который посягал на жизнь царевича Ивана Алексеевича. Брат царицы доблестно вынес все пытки. Затем его приволокли на Красную площадь, и Матвей, не имея никакого сострадания к Нарышкину, отдал приказ разрубить его на части. Никита Фазилов, не подчинившись приказу брата, сбежал. Он понимал – то, что сейчас происходит, безумие. После этого Никита начал бояться и остерегаться брата Матвея.