Температура стала снижаться, воздух стал остывать, возникла влага, образующая туман.

У разрытого холма возле проржавевших машин, которые раскурочило по всей видимости взрывами я присел на голую землю, чтобы проводить с почестями мой первый закат на пустоши.

Удивительно, что рассвет был очень долгим, лучи света будто проникали, просачивались с трудом до земли, а закат совершенно иначе.

«Явился так неожиданно и стала сгущаться смолистая темнота, пропитанная туманом».

«Огненно—красное солнце утонуло в жёлтых испарениях раскалённой пустыни».

На удивление за целый день я не повстречал каких—либо существ, это настораживает все сильнее.

Под ногами все реже, но все же попадаются ещё скелеты почерневшие, разодранные, без кусочка мяса на костях.

ГГ: Быть может пустошь необитаема?

Все давно вымерли, а свирепые стоны всего лишь вой ветра!

ГГ: Сейчас бы что—нибудь перекусить.

У меня не завалялось даже пылинки чего—то съестного, пластиковая каша с витаминами, съеденная на завтрак вчера утром все чем мне, удалось подкрепиться, затем началось то, к чему я был не готов, такой суматохи я не видел прежде и все это оказалось по мою душу.

Чудом мне удалось унести ноги пока меня не придали суду, смерть была уготована мне в убежище и откровенное чудо мне позволило избежать той незавидной участи.

Допив остатки воды и ни на грамм не утолив жажду, я потерял всякое желание куда—то двигаться и искать спасение.

Я, конечно, тешил себя мыслями о том, что мир очень велик и где—то должна быть жизнь, но без еды и воды ещё радиация и кто знает какие монстры меня подстерегают вокруг.

ГГ: Мне попросту не добраться!

Я стал хныкать, как маленькая пухлая девочка, склонив голову и упёршись подбородком о грудь.

Мне стыдно признаться, но я попросту струсил!

Да! Мне было очень страшно и не было храбрости идти дальше, встретиться лицом к лицу с опасностями ещё и бороться с ними мне совсем не хотелось.

«С последними лучами солнца мир утонул во тьме, свистом ветра и кромешным мраком ночь спрятала все вокруг».

Впервые я увидел звезды

Мерцающие от плывущих по небу облаков, поражающая своей чистотой, растущая луна оказалась точь—в—точь как на картинке из уроков по астрономии.

ГГ: Ну спасибо, хоть что—то сохранило свой прежний облик таким как его ещё помнят люди.

ГГ: Ох, ну да! Какие ещё к черту люди… на пустоши похоже я один остался.

А это все теперь моё

Мысли просачиваются наружу будто сквозь сон я произношу губами слова, о которых даже не думаю…

ГГ: Изгнание лишь жестокий способ казни в устрашение другим, смертник ищет спасение подальше от входа, чтобы не привлечь кого на след двери убежища в горах. (В бреду я выдумываю разные мысли чего тем вовсе не является).

«Рассудок стал работать не постоянно, как на паузе, отключают от реальности, подсознание берет верх и разные безумные мысли материализуются в воображении».

Статичная прежде картинка стала оживать, превращаясь в анимированный фильм, мои лёгкие пропитаны чем—то, отравлены испарениями и это вызывает помешательство рассудка, галлюцинации, новые тактильные ощущения.

ГГ: Все стало непривычным.

«Всю жизнь нами движет надежда на спасение, но всемы встречаем свою смерть однажды, каждый по—своему, но все без исключения в пути, и очень законно называть смерть окончанием пути».

«Растянувшись на голой земле, чувствуя только гул в ногах и ушах, я обессиленно любуюсь небом».

Вторая предстоящая ночь на пустоши меня на удивление встретила абсолютной тишиной и покоем.

В сменяющей сумрак ночной пелене мне мерещатся образы жизни, которой я никогда не жил, я фантазирую, что всего этого вокруг кошмара нет, а есть лишь только целый, не тронутый войнами мир, а я не в луже радиоактивных отходов расселся, а на зелёной мягкой траве, в густом лесу куда мы с семьёй отправились на пикник из своего уютного загородного домика.