– Добрый день, – вежливо поздоровался Ранхаш. – Я хотел бы видеть данетия Трибана. Он дома?

Женщина подалась вперёд, всматриваясь в лицо гостя, а затем расплылась в улыбке.

– Варлай, душка, это ты? – не дождавшись ответа, проворно ухватила харена за рукав плаща и затащила внутрь. – Проходи-проходи. Ой, как я рада видеть тебя, негодник! А то Трибанушка сокрушался, что якобы посадили тебя. Но я знала, что хорошего оборотня долго держать не будут. Садись, мой мальчик, – обомлевшего от такого гостеприимства Ранхаша впихнули в кресло и тут же укрыли его ноги пледом. – Сейчас я позову его.

Оставив ошарашенного гостя, женщина заторопилась прочь, на ходу плотнее заворачиваясь в шаль.

Ранхашу понадобилось время, чтобы прийти в себя. С подобной теплотой его встречали только в домах родственников-Вотых, но и там никто не позволял себе запихивать его в кресло и укутывать в одеяла. Осторожно, словно плед был живым и мог наброситься, мужчина стащил со своих ног ткань и, сложив её, аккуратно уместил на подлокотнике. И только после этого осмотрелся.

Вытянутая комната с более низким потолком, нежели принято, вызвала у Ранхаша двойственные чувства. Соотношение высоты с площадью оказалось несколько непривычным, и мужчина почувствовал что-то похожее на неловкость. Ещё большую неловкость он ощутил, обнаружив, что с его сапог успела натечь лужа. И натекла она на большой пушистый ковёр.

Одного взгляда хватило, чтобы понять, что вся мебель в комнате сделана вручную и тем же мастером, который запечатлел сказку на заборе. Внимание зацепилось за вышивку, что покрывала обивку и занавеси на окнах, и Ранхаш против воли отметил богатый растительный узор, прекрасное сочетание цветов и пышное разнообразие элементов. Шидаю бы понравилось. Уже пристальнее осмотрев комнату, харен ощутил ещё большую неловкость. Гостиную наполняло множество красивых вещиц, создававших тонкую атмосферу уюта и… чуждости. Каждый предмет в комнате носил на себе такой яркий отпечаток индивидуальности хозяев дома, что Ранхашу казалось, будто бы он без спроса заглянул на что-то очень личное, вторгся в мир, совершенно непохожий на мир, в котором жил он сам. Ещё и ковёр умудрился испортить.

Мужчина встал, запоздало вытер ноги у порога и повесил плащ на вбитый в стену крючок. Взгляд его зацепился за картину парка, обрамлённую рамой окна, расположенного в противоположном конце комнаты, и Ранхаш направился к нему.

Между яблоневыми стволами и холмиками присыпанных снегом смородиновых кустов пролегала широкая тропа, словно бы не выкопанная, а проложенная кем-то большим. Вытекала она круглую поляну, по центру которой лежал огромный бурый медведь. Ранхаш сразу же признал в нём господина Трибана, хотя ни разу не видел его в зверином облике. Огромная мощная зверюга напоминала данетия уже одной своей густой и длинной шерстью, такой же непослушной, как и его волосы. Где-то торчащая дыбом, где-то прилизанная, на животе она свивалась мягкими растрёпанными кольцами. Развалившийся на спине медведь спал, раскинув лапы в разные стороны и слегка приоткрыв пасть. Рядом с ним катался в снегу маленький, похожий на сгусток пламени ярко-рыжий медвежонок, вокруг которого нарезала круги суетливая длиннохвостая лисичка. Рыжая плутовка пыталась призвать расшалившегося детёныша к порядку и умыть его, но с тяжёлым и крупным зверёнышем было не так легко сладить. В конце концов выйдя из себя, лисичка куснула спящего медведя за мех на боку, и тот, лениво заворочавшись, сел и лапами загрёб рыжего шалуна и хвостатую красавицу на своё брюхо, после чего опять откинулся на снег и, казалось, мгновенно уснул.