– Спасибо.

Тот неохотно открыл глаза.

– Я передам ей.

– Как уговорились, пока молчим. Выживет – таить не станем.

– Утаите – нестрашно. Она, – Шидай скосился на Майяри, – славу не любит.

– И всё же, Шидай, друг, спасибо. Если бы не ты… Должник твой! Сам знаешь, Иерхарид друг мне.

– Ты мне лучше вставать разреши, – поморщился Шидай. – А то уже задницу всю натёр.

– А сколько прошло? О, неделя… – Винеш малость смутился. – Ну, потихоньку уже можно… Там поаккуратнее… Ну ты понял.

Майяри недовольно засопела, и лекарь заторопился на выход. У порога он всё же приостановился, ещё раз окинул взглядом постель и полюбопытствовал:

– Только я не понял, чего это она с тобой спит? Или она всё же твоя невеста, а не сына твоего?

– Иди уже отсюда!

Ближе к вечеру Майяри разбудил господин Фоший и сообщил, что её подруга собралась уходить.

– Как уходить? – спросонок девушка не могла сообразить, о чём говорят, и яростно тёрла отпечатавшиеся на лице полоски от подушки.

– Она ещё здесь? – удивился приподнявшийся господин Шидай. – Я думал, она с остальной бандой ушла творить добро в школу. А что случилось?

Домоправитель опечаленно развёл руками.

– Уж не знаю почему, всё хорошо вроде шло…

И действительно, всё шло хорошо. Господин Фоший, пока Майяри поспешно одевалась за ширмой, поведал, как медведица разграбила кухню. Он заманил её туда бараниной, к которой оборотница, видимо, имела определённую слабость, но она не удовлетворилась одним лишь мясом и пожрала все овощи, приготовленные для обеда и ужина, слопала яйца, кур, две огромные рыбины и очистила все шкафчики, съев даже соль, после чего весь оставшийся день хлебала воду из дождевой бочки. Столь неуёмный аппетит взволновал не только поваров, которые оказались в сложном положении, но и лекарей.

– Жрёт хорошо, чего ж худеет-то? – передал домоправитель слова господина Винеша, увидевшего медведицу, когда та подрывала смородиновые кусты. – Ведь правда странность-то, Шидай. Попала она сюда увесистой красавицей, явно не голодала до этого. А тут за неделю схуднула так, что шкура на боках провисла, как будто она всю зиму лапу в берлоге сосала. И мы её голодом не морили. Чтоб в моём доме и голодали, – в голосе домоправителя зазвенела обида.

– Болеет? – Шидай приподнялся, и Казар подсунул ему под спину подушку.

– Хворей у зверя не нашли. А двуногая к себе не подпускает. Дичится. Она всегда такая?

– Ну… – Майяри замялась. – Не очень общительная, но в последнюю неделю она стала какой-то совсем странной.

– В подземке страха хватанула, – решил Фоший, но Майяри, помнящая, какой спокойной была Лирка и как хладнокровно она убила Йожиру, засомневалась. Нет, определённо что-то другое.

Неужели так запало видение про брата? Хотя ей бы тоже запало.

– Победокурила малость и вроде пришла в себя, – продолжил Фоший. – И как только стало смеркаться, обернулась. Я скажу, прям ожила, глаза заблестели! Попросила с одёжей помочь. Штанишки там раздобыть и рубашку… Вот только переживала отчего-то, глаза бегали, словно нашкодить успела…

– Ну ведь успела же, – Майяри вышла из-за ширмы, затягивая пояс серо-розового платья.

– Когда ж это? – домоправитель недоумённо посмотрел на неё. – Вроде весь день на глазах была.

Кухонное ограбление и урон, нанесённый парку, он, видимо, шкодничеством не считал. Но Лирка наверняка думала иначе.

Стоило выйти в коридор, и до слуха донёсся непреклонный голос госпожи Жадалы.

– Я не пущу на ночь глядя тебя в город.

– Госпожа, – голос Лирки дрожал от сдерживаемых эмоций, и Майяри ускорила шаг, – я благодарна вам за помощь, но я хочу уйти. Вам не стоит переживать…