Майяри лишь прикрыла глаза, и перед внутренним взором опять появился падающий господин Шидай. Сердце тяжело, с болью, шевельнулось в груди. Ей не было интересно, где они, почему здесь хайнес, что за странные звери в клетках напротив, зачем кто-то собирает магов и кто вообще этот «кто-то». Голова не болела, ничего не болело. Только сердце ныло и душу разрывало. Хотелось быть рядом с господином Шидаем. Если он умер, значит, и ей бы хотелось умереть.

«Нельзя умирать».

Майяри вздрогнула. Давно она не слышала этот голос. С тех пор, как сбежала из общины. Её собственный внутренний голос, который не позволял ей сдаваться даже тогда, когда она в очередной раз бывала сломлена. Властный, сильный, спокойный голос заставлял её подниматься, осматриваться и цепляться за жизнь. Ей в целом незачем было жить. У её жизни не было цели, не было смысла, а у самой Майяри – привязанностей.

«Нельзя умирать. У меня есть Ранхаш».

Ранхаш. Майяри шевельнулась. Желание умереть не пропало, но…

«Пройдёт. Проходило даже тогда, когда у меня ничего не было. Теперь у меня есть Ранхаш. Есть Ёрдел. Есть друзья. Теперь у меня много чего есть».

На глазах вскипели слёзы, и Майяри уткнулась в плечо Лирки. Падающий господин Шидай сменился улыбающимся господином Шидаем. Она вспомнила утро в тюрьме, когда впервые проснулась в его объятиях. Вспомнила его беззлобные шуточки, вспомнила их совместную пьянку… Захотелось завыть.

Боги, пусть он останется жив. Он крепкий, он сильный, и он совсем не старый, тут Мадиш не прав. Неужели он не сможет вытянуть себя? Ради Ранхаша, ради неё? Да и болт вроде вошёл ниже сердца… Майяри поймала себя на том, что пытается убедить себя, что рана-то у лекаря не такая уж и опасная, и арбалетный болт в её воспоминаниях всё больше и больше смещался в сторону.

«Здесь Лирка. Мне нужно позаботиться о ней».

Майяри заставила себя вынырнуть из воспоминаний и обратиться к силам. Внутри по-прежнему ощущалась пустота. Похоже, времени прошло ещё очень мало.

– Что здесь? – она нащупала на шее какую-то железку. Подозрение зародилось в голове сразу же. – Хаггаресское?

Хайнес грустно кивнул. Майяри даже не расстроилась.

– Ладно, сил у меня всё равно не было. Как здесь оказались вы, господин?

Иерхарид посмотрел на неё, и Майяри отметила, что глаза у него были не голубые, а жёлто-голубые. Несколько секунд мужчина просто смотрел на них, а затем его прорвало и он начал рассказывать двум девчонкам, одну из которых совершенно не знал, обо всём, что произошло. О собственном похищении, о роли сестры, о своей вине, о событиях многовековой давности, касающихся Сумасшедшего хайнеса, – всё! Страх за детей, непонимание и ярость из-за поступка сестры, чувство вины, отчаяние лишили его привычной выдержки, раскололи, разбили, и он говорил, говорил, говорил… И с каждым сказанным словом ему становилось легче, мысли прояснялись, правда, спокойствия за судьбу детей не прибавлялось.

– Ваш отец жив? – Лирка слушала хайнеса, широко распахнув глаза от изумления. Далёкая от политики, жизни верхушки общества и вообще от этой мутной истории, она была ошарашена и местами плохо улавливала суть.

– Мой отец мёртв! – твёрдо и уверенно произнёс Иерхарид. – Этот самозванец мне не отец. Я бы узнал его. Конечно, можно сказать, что время и морщины сильно меняют облик, но в этом… – мужчина запнулся, не зная, как назвать старика, – в нём нет ничего от моего отца. Это какой-то лишенец без зверя, а мы – снежные совы – без зверя жить не можем. Умираем сразу же. Я не понимаю, как он смог убедить Изу. Или отцом притворяется кто-то другой?