Агорий нетерпеливо миновал коридор со стонущими товарищами и завернул в тесное помещение, на полу которого вповалку лежали только что принесённые маги. Кто-то из них шевелился, что-то мычал сквозь кляпы, но большинство тихо лежали, а под кое-кем успели натечь такие тёмные лужи, что возникало сомнение: а живы ли они вообще.

– Наших много полегло? – без интереса спросил он у возглавлявшего нападение товарища.

Потери его на самом деле не очень интересовали, но господин обязательно же спросит. И опечалится.

– Да немало, – беспечно отозвался товарищ.

Он так же, как и Агорий, до встречи с господином вёл разбойную жизнь, и чужие смерти его не печалили. В бандитских налётах всегда куча народа гибла, что ж теперь, по всем убиваться?

– Но зато самых отборных прихватили!

Взяли так-то первых, кто в схватке под руку подвернулся, но прихвастнуть хотелось.

Окинув взглядом пленников, Агорий понадеялся, что хватит. В городе они уже отловили пару десятков магов, но нужно было почти втрое больше. Времени ждать, когда очередной маг оправится и восполнит свои силы, нет.

– Ого, самого директора школы притащили! – развеселился оборотень и достал из кармана амулет.

Переступая от одного пленника к другому, он водил над их головами амулетом. Чаще всего тот вспыхивал розовым светом, и мужчина удовлетворённо хмыкал. Пару раз амулет никак не отреагировал, и Агорий знаком приказывал убрать ненужных пленников.

Над головой лежащей ничком девушки амулет тоже не загорелся, и Агорий ногой перевернул её, чтобы понять, жива ли она. Перевернул, всмотрелся в лицо и потрясённо распахнул глаза.

– Кто её притащил? – страшным голосом спросил он, и его товарищ, струхнув, замямлил:

– Да вроде Баляшка прихватил…

– Передай ему, чтобы ждал от господина награду.

По подземелью прокатил ликующий, торжествующий хохот Агория.

– Вот это подарок небес! Господин будет очень рад. Тащите её к нему. Давайте, живее! А я пока за ошейником сбегаю.

– Осторожнее волоки-то, кабы не сдохла раньше времени. А то тощая, да и уже побитая… Ох ты стерва! Щас зубы-то повыбиваю!

Деший заинтересовано обернулся на шум и увидел широкоплечего крепкого мужика с гладко выбритой головой, осторожно вносящего на руках какую-то девицу. Какую именно, старик понял сразу, и сердце в груди взволнованно и радостно загудело. Эту худую фигурку и тёмно-русую косу он бы узнал из сотен. Она снилась ему в кошмарах и в сладостных снах. В последних он её всегда убивал.

– О боги! Откуда?

Жадно всмотревшись в лицо хранительницы, расцвеченное тёмными пятнами («Откуда такой ужас? Вроде бы не свежие»), Деший обеспокоенно спросил:

– Что с ней сделали?

– Да Баляшка кулаком по башке приложил. Кость вроде цела. Нежная девица, небось из благородных…

Деший сам уже убедился, что ничего страшного с хранительницей не приключилось – хотя воображение рисовало заманчивые картины мести, но это после, после, – и, услышав шум за спиной мужика, вытянул шею.

В комнату втащили ещё одну девицу. С чёрными короткими кудрями, тёмными глазами и приметным шрамом на лице. Эта шла сама, лицо, правда, было разбито, левая сторона вспухала кровоподтёком, и удерживал её мускулистый, аж куртка на груди трещала, рыжий оборотень. Не без труда удерживал.

– А это кто?

– Они, видать, вместе. Мы как эту взяли, эта подорвалась и аж верёвки порвала. На баб-то мы цепи тратить не стали. Решили и её привести. Мож, раз эта нужна, то и эта пригодится.

Деший с удивлением уставился на девчонку, которая показалась странно знакомой. Может, видел её раньше, ещё до того, как шрам появился? Шрам-то ему был не знаком, но вот само лицо, само выражение глаз, даже кудри эти… А память на лица у него была прекрасная. Но нет, не помнил.