В рамках противостояния нацистов с христианской церковью полиция в середине 1930-х годов арестовывала и духовных лиц. Хотя число арестов оставалось весьма небольшим – от силы несколько десятков католических и протестантских священников числились среди заключенных концентрационных лагерей в 1935 году, – тем не менее сам факт ареста и лишения свободы представителей духовенства был весьма показателен и вызывал сильную озабоченность в немецком обществе[727]. Священнослужители, носившие в лагерях точно такие же красные маркировки, как и политические заключенные, нередко становились объектом яростных нападок. Лагерные охранники-эсэсовцы были воинствующими антиклериками, куда более фанатичными, чем служащие общих СС, и большинство их порвало с церковью под влиянием такого же, как и они, фанатика Эйке, считавшего, что, дескать, «молитвенники – это для баб и обабившихся мужиков. Нам эта вонь ладана ненавистна»[728]. Ненависть Эйке прорвалась наружу в 1935 году, когда берлинский пастор-протестант Бернхард Лихтенбург в конфиденциальной беседе подверг сомнению условия содержания заключенных в лагере Эстервеген. Отвечая на обвинения в адресованном гестапо письме, Эйке в пух и прах раскритиковал вмешательство «черных агентов Рима», «оставляющих экскременты на алтарях», пожаловался на зловещие пятна от «ядовитых и разрушающих государство плевков» на форме СС и призвал отправить самого Лихтенбурга в Эстервеген[729]. Многие охранники действовали вполне в духе Эйке, сталкиваясь с заключенными в тюрьмы пасторами. Их оскорбления словом были столь грубы, а меры физического воздействия столь жестоки, что даже жены некоторых лагерных эсэсовцев выражали сочувствие священнослужителям[730].

Безусловно, самой многочисленной группой заключенных в концлагерях по религиозным мотивам в середине 1930-х годов были свидетели Иеговы, которые из преданности Богу начисто отрицали нацизм. Их преследование началось в еще в период становления Третьего рейха и еще больше усилилось после отказа иеговистов служить в возрожденных германских вооруженных силах и из-за их миссионерской деятельности уже после наложенного на их конфессию запрета. Режим попытался искоренить брошенный ему вызов – некоторые явно страдавшие паранойей нацистские функционеры пытались представить свидетелей Иеговы как массовое движение, действовавшее в сговоре с коммунистами (в действительности насчитывалось всего 25 тысяч прихожан). Несколько тысяч иеговистов были арестованы в середине 1930-х годов. Большинство оказалось в обычных тюрьмах, но часть были брошены в концентрационные лагеря. В разгар репрессий в 1937–1938 годах свыше 10 % всех мужчин-заключенных в лагерях Заксенхаузен и Бухенвальд были свидетелями Иеговы. Эта группа заключенных была столь велика, что лагерные эсэсовцы вынуждены были изобрести для них свой особый отличительный знак – треугольник фиолетового цвета[731].

На долю заключенных с фиолетовым треугольником выпали страшные невзгоды. «Свидетели Иеговы постоянно становились мишенью нападок, жертвами террора и жестокости», – писал один из них в 1938 году сразу же после освобождения. Подобное отношение к ним было идеологически мотивировано – охранники прозвали их «небесными клоунами» и «райскими птичками». Когда одного из бывших охранников Заксенхаузена спросили уже после войны, что заставило его зарыть в землю по шею одного из этих заключенных, тот ответил: «Он отказался служить в армии. Такие не имеют права жить, я так считаю»