Вскоре в Бухенвальде заключенные-евреи стали массово умирать. С июня по август 1938 года погибло по крайней мере 92 человека, что было намного больше, чем среди других категорий заключенных. Было столько смертельных случаев, что глава Инспекции концентрационных лагерей Эйке уже 21 июня 1938 года внес предложение оборудовать в Бухенвальде крематорий в целях поберечь силы своих эсэсовцев-охранников, вынужденных постоянно транспортировать покойников в Веймар в аналогичные муниципальные заведения[1045]. И этот список погибших в Бухенвальде был бы намного длиннее, если бы полиция не освободила несколько сотен заключенных-евреев по истечении нескольких недель после ареста, как правило при условии их скорейшей эмиграции. Те, кто вернулся из Бухенвальда, были психически надломлены и одержимы страхом. Как говорилось в одном тайном сообщении из лагеря: «Очень часто люди начинают рыдать, стоит их только спросить о чем угодно»[1046].

Не каждый концентрационный лагерь походил на Бухенвальд, как бы то ни было. Несмотря на все усилия нацистов скоординировать антисемитский террор, унифицировать его, существенные различия оставались. В период наибольшей смертности заключенных летом 1938 года число смертельных случаев среди заключенных-евреев Дахау было приблизительно в 10 раз меньше[1047]. В сентябре 1938 года численность заключенных продолжала расти – прибытие [в Бухенвальд] еще приблизительно 2400 евреев из Дахау сделало этот лагерь бесспорным центром для содержания заключенных-евреев[1048]. Согласно данным на 4 октября 1938 года, в Бухенвальде содержалось 3124 заключенных-евреев (приблизительно 30 % от численности всех заключенных). Такое число узников намного превышало вместимость лагеря[1049]. Однако число смертельных случаев среди заключенных-евреев резко упало: с 48 человек в июле до восьми в октябре, когда заключенных все же перевели из временных жилищ (например, из овчарни) в постоянные[1050]. Это, вероятно, могло означать краткое затишье в антисемитском терроре, который вскоре вспыхнет с новой силой.

Утром 7 ноября 1938 года юноша-еврей из Ганновера Гершель Гриншпун явился в германское посольство в Париже, достал револьвер и смертельно ранил немецкого дипломата. Этот одинокий и отчаянный акт протеста – родители Гриншпуна и его родные братья были высланы из Третьего рейха через польскую границу вместе с приблизительно 18 тысячами других польских евреев – стал искрой, воспламенившей общенациональный погром. Два дня спустя нацистские лидеры, собравшиеся в Мюнхене для ритуального празднования годовщины неудавшегося путча Гитлера 1923 года, ухватились за факт убийства немецкого дипломата, чтобы развязать общегерманскую оргию насилия и разрушения, позже получившую саркастическое название «хрустальная ночь». Спровоцировал погром вечером 9 ноября 1938 года сам Йозеф Геббельс, которого поддержал Адольф Гитлер, считавший, что для евреев настало время «почувствовать ярость людей» – как Геббельс отметил у себя в дневнике. Нацистские лидеры высшего эшелона дали указания своим головорезам во всей Германии, и уже несколько часов спустя весь Третий рейх бурлил[1051].

Погром сопровождался массовыми арестами, после того как Гитлер распорядился о срочном задержании десятков тысяч евреев[1052]. Незадолго до полуночи 9 ноября Главное управление гестапо приказало сотрудникам готовить аресты 20–30 тысяч евреев, в особенности представителей зажиточных слоев. Более детальные указания последовали менее двух часов спустя, на сей раз они исходили непосредственно от Рейнхарда Гейдриха: офицеры полиции должны арестовать как можно больше евреев, прежде всего состоятельных, физически здоровых и молодых мужчин; сначала подвергнуть их временному задержанию, а позже незамедлительно направить в концентрационные лагеря