Переход от запугивания политических противников к террору в отношении асоциальных элементов сформировал общественное представление о концентрационных лагерях. Безусловно, режим никогда не проводил четких границ между своими противниками, и чем дольше он находился у власти, тем сильнее в умах нацистских лидеров сливались воедино самые различные категории заключенных – уголовные преступники, расово неполноценные лица, политические противники; к концу войны Генрих Гиммлер утверждал, что национал-социализму в 1933 году противостояла «еврейско-коммунистическая асоциальная организация»[889]. Как мы уже имели возможность убедиться, первые лагеря сосредоточили усилия на уничтожении оппозиции левых сил, и эта же цель доминировала в тот период и в официальных отчетах, и в циркулировавших в рейхе слухах[890]. Но по мере изменения функции концентрационных лагерей менялось и их официальное представление в СМИ нацистской Германии. Уже в середине 1930-х годов во всех сообщениях акцент делался на арестах и задержаниях асоциальных элементов[891]. Больше всего впечатлял очерк на пяти страницах о Дахау, появившийся в конце 1936 года в одном из самых авторитетных нацистских изданий, снабженный 20 фотоиллюстрациями лагеря и его заключенных. С самого начала в статье подчеркивалось, насколько существенно изменился состав заключенных:

«Это уже не были политические заключенные, как в 1933 году, их остался лишь незначительный процент, ибо подавляющее большинство уже вышло на свободу. Теперь оставались в основном асоциальные элементы, рецидивисты, а если кого-то из них и можно было при желании отнести к политическим – то речь шла о совсем уж тронутых, а так – бродяги, лица, злостно уклонявшиеся от труда, алкоголики… эмигранты и паразитирующие за счет страны евреи, аморальные типы всех разновидностей, профессиональные преступники, подвергнутые профилактическим арестам и содержанию под стражей».

Упомянутых заключенных приучают в лагерях к повиновению, к строгой, на армейский манер, дисциплине, чистоплотности и аккуратности, к повседневной, не всегда легкой работе, «которой кое-кому из них удавалось избегать на протяжении всей своей жизни». И чтобы никто не волновался о каких-то там злоупотреблениях со стороны СС, статья заверяла читателей, что «все заключенные здоровы и хорошо питаются». Да ведь на самом деле были такие, кому только в лагере предоставилась возможность избежать «искривленных социальных обстоятельств». Таких ведь в любом обществе держат под замком – для их же блага и ради защиты народного сообщества[892]. Другие рупоры нацистской пропаганды подчеркивали эту же мысль, считая, что постоянное содержание под стражей асоциальных элементов приводит к снижению преступности[893].

Надо сказать, подобная точка зрения имела сторонников в Германии. Веймарское общество одурело от преступности, в особенности в течение последних лет существования республики, когда хором звучали требования применить более жесткие меры в отношении всех преступивших закон и мораль[894]. Третий рейх вполне мог теперь принять во внимание эти призывы, тем более что даже часть политических заключенных поддерживали задержание на неопределенный срок некоторых асоциальных элементов