Но затем испанский писатель как бы выворачивает эту историю наизнанку. Перед участниками похоронной процессии Хризостома внезапно появляется Марсела и настолько убедительно доказывает свою невиновность в его смерти и право на свободный выбор в любви, что Дон Кихот выражает готовность защищать эту девушку от всяческих обвинений.
Определенные параллели с историей Бимардера и Аонии просматриваются и в истории Карденьо и Лусинды опять же из I части «Дон Кихота». Когда Карденьо полагает, что любимая им Лусинда выходит замуж за другого, то начинает вести себя как безумный. Кстати, умопомрачение на почве любви не является исключительным атрибутом героев Бернардина Рибейру, приведшим некоторых критиков к выводам об автобиографическом характере описываемого душевного состояния. Между тем, как справедливо отмечает Сервантес, умоисступление влюбленного героя было общим местом рыцарской литературы. Впрочем, писатель нашел возможность соединить влюбленных.
Загадочное произведение Бернардина Рибейру навсегда останется интереснейшим человеческим документом, неподражаемым свидетельством об эпохе португальских великих географических открытий, описывающим ее с той точки зрения, которая оказалась не охваченной произведениями Камоэнса и Мендеша Пинту.
Ольга Овчаренко
Часть I
Глава I
Совсем молодой девушкой меня увезли из дома моей матери в дальние края. Я была еще слишком юной, чтобы знать причины своего отъезда. А сейчас я уже думаю, что просто мне так было изначально суждено свыше.
Я прожила там достаточно времени, чтобы потом не прижиться более нигде. И была очень счастлива. Но увы! Вскоре изменилось все, что я так долго искала и так надолго стремилась обрести!
Не счастье подарило мне радость, как бы тому следовало быть, а горе одарило меня печалью. После того как на моих глазах произошло столько изменений и все превратилось в скорбь, меня охватила такая тоска, что воспоминания о потерянном счастье причиняли мне большую боль, чем нынешние страдания.
Чтобы меньше сокрушаться душою (если это возможно при такой печали), я решила поселиться у этой горы. Здесь природа и безлюдность созвучны с моим настроением. Ведь было бы великой ошибкой после стольких перенесенных мною превратностей судьбы ждать от мира покоя, которого он не дает никому, и ждать в тот момент, когда я так одинока и так далека от всех, и больше всего от себя самой, живущей там, откуда видны с одной стороны вечно неизменные горные вершины, а с другой – вечно беспокойные морские волны.
Там, где я надеялась забыть свои беды, так как они, да и я сама изо всех сил старалась убить в душе моей последние воспоминания о счастье, чтобы подготовить ее к новым страданиям, в моем сердце поселились горести, и так и должно было быть.
Но кажется мне, что одни беды сменяются другими, хотя новые радости вовсе не спешат на смену прежним.
И, как это ни странно, я оказалась в краю, где перед моими глазами прошли чужие страдания, живо напомнившие мне мои собственные мучения.
И до слуха моего также дошла боль других.
В сострадании, испытываемом мною по отношению к другим, я забывала сострадать себе самой, ибо больше сроднилась со своей болью, чем сроднился со мной ее виновник. Но печаль моя безмерна, ведь ни одно из моих злоключений не приходило ко мне без того, чтобы я сама не шла ему навстречу. И мне стало казаться, что я сама искала то состояние, в котором пребываю ныне, когда привязалась к тем местам, где со мной это случилось, более, нежели к каким-либо другим, и даже собиралась закончить там те немногочисленные дни, которые, как я думала, мне еще оставалось прожить.