А вот ещё случай на ту же тему.
Как-то на комсомольском собрании нашей 551-й группы другой мой приятель повёл себя неожиданным образом и вдруг ни с того ни с сего припомнил мою не слишком удачную и даже несколько аполитичную шутку в адрес испанских эмигрантов, которой я разродился во время нашей с ним беседы-прогулки.
Тогда, будучи со мной с глазу на глаз, он даже замечания не сделал, а на собрании потребовал разобраться в этом. Может быть, принял меня за провокатора, или сам был нечист? Время-то – конец шестидесятых…
После такового разбирательства стал я куда как осторожнее в своих речах. Однако потрепаться любил. И временами, если не с одним, так с другим из моих многочисленных знакомых дефилировал по Долгопрудному и философствовал на самые разные темы. Об одном из них в дальнейшем узнал, как о штатном филёре. Впрочем, по имени называть не стоит. И без того – жалкий, несчастный человек…
Наступило время, когда речь у меня вдруг стала литься свободно и непринуждённо. Я даже не задумывался над построением фразы, а творил её напропалую, зная, что от эдакой вольности она только выиграет.
Особенно любил я беседовать с Юрой Куяновым, с которым познакомился уже на последних курсах. Был он весьма умён, благороден в манерах и говорил не как-нибудь, но смакуя каждую фразу, каждый словесный оборот.
Однажды поздно вечером, когда он вместе со своей невестой шёл с электрички по запасному пути, они были сбиты налетевшим сзади поездом. Но тут же вдобавок к такому невезенью обнаружилось и везение – оба не только остались живы, но и увечий никаких не получили, а, выйдя из больницы, благополучно поженились.
И как же я ждал этой свадьбы! Потому что знал, что там появится Наташа Листвина, которая была дружна с Юрой и его невестой. По этому случаю единственный раз в жизни я прошёл весь комплекс парикмахерских услуг, начиная от мытья головы, кончая стрижкой и укладкой волос.
А между тем – впустую, ибо уже с утра, задолго до свадьбы, начали мы с Юрой прикладываться, отмечая и отмечая его наступающий праздник. Ему хоть бы хны, а меня разморило… Веселились без меня! Ну, а мне сердобольные хозяева, родители новобрачной, вынуждены были постелить в кладовке, где я и проспал до утра следующего дня…
Нередко заглядывал ко мне в комнату Вадим Варницкий. Был он очень силён, мастер спорта по акробатике, но симпатиями среди ребят не пользовался. Обаяния ли не доставало или характером не устраивал? Меня же навещал всегда по делу. Приходил за советом.
Проблем у него было предостаточно, особенно с учёбой. Знаниями не блистал. Но поскольку визиты повторялись и повторялись, значит, советы мои не были бессмысленны и приводили к нужному результату. Потом его всё-таки отчислили. То ли я оказался недостаточно мудр, то ли он слишком уж запустил учёбу?
Много, очень много было у меня на Физтехе приятелей и собеседников, но настоящая дружба получилась только с Борей Холо-денко, тем самым пареньком, чья кровать ещё в пору поступления оказалась подле моей.
Учился он очень и очень серьёзно и «время на стружку не перегонял» (его выражение). Но кроме усердия были, конечно же, и прекрасные способности. Один из моих знакомых ребят даже считал его «самой золотой головой Физтеха».
С Борей мы не теряли связь и в дальнейшем. И когда он в Очаково под Москвой жил, будучи первый раз женат, и когда неподалёку от станции метро «Студенческая», будучи уже в разводе. И когда во втором браке на проспекте Вернадского обитал.
Из виду мы друг друга не упускали.
К стихам моим поначалу, то есть в студенческую пору, относился скептически: мол, всё равно лучше Эренбурга писать не будешь. А потом проникся. Слушал с интересом. Ему одному и читал я прямо из тетрадей своих – только что написанное. Любил он и декламацию мою. Причём не только собственных сочинений, но и классики. Милый, умный, добрый и в чём-то очень беззащитный человек.