Наконец, Римское государство обладало еще в высшей степени замечательным произведением из области магии, это были Сивиллины книги, к которым и обращались за советом в особенно трудных и критических случаях.

Как рассказывает предание, царю Тарквинию Гордому было предложено сначала купить девять таких книг; но он нашел цену их слишком высокой; тогда продавец сжег сначала три книги, потом еще три; наконец царь купил оставшиеся три за ту же цену, в какую были оценены все девять книг. Они были написаны греческим гекзаметром на пальмовых листьях. Их положили на хранение в храм Юпитера Капитолийского; и для толкования их была учреждена коллегия из пятнадцати человек, которые должны были сохранять в глубокой тайне содержание книг. Предполагают, что эти книги представляли собрание изречений греческих оракулов, изложенных таким образом, чтобы они могли годиться на все времена. Цицерон говорит по этому поводу: «Автор изложил их так искусно, что все происходящее можно считать предсказанным в них, так как в этих изречениях нет никаких указаний на определенных людей или определенную эпоху. Кроме того, он нарочно выражается так темно, что одни и те же стихи в различные эпохи могут быть отнесены к совершенно различным событиям. Строение стихов показывает, однако, что они написаны не сумасшедшим; в них виден скорее результат искусства и прилежания, чем плод внутреннего возбуждения и волнения». Это сочинение, к которому, как уже было сказано, обращались за советом в необычайных случаях, когда искусство авгуров и гадателей по внутренностям (гаруспиков) оказывалось недостаточным, погибло во время пожара около 400 года н. э.

Когда римляне расширили свое господство в Италии и вступили в соприкосновение с чужими народами, они, подобно грекам, переняли у них многие религиозные и суеверные представления. Благодаря этому римские воззрения скоро приблизились к описанным нами выше греческим.

Говоря о народах, исповедовавших истинные религии – ветхозаветную еврейскую и христианскую, – необходимо строго различать отношения к волшебству самой религии от тех уклонений от нее в действительной жизни, которые обусловлены были невежеством, непониманием или прямым отступлением от предписаний религии.

Из всех народов древности ни один не был настолько чужд суеверию и вытекавшему из него колдовству, как народ еврейский. Еврейская религия, чистейший монотеизм, какой только когда-либо существовал, не признавала никаких духов, ни добрых, ни злых, которые могли бы иметь значение, помимо Иеговы, творца и промыслителя мира. Отсюда вовсе не следует, однако, чтобы народ еврейский совершенно не был знаком с магическими действиями. Мы видели выше, что колдовство, или оперативная магия, бывает двоякого происхождения. Подобно халдейской и имеющей с ней много общего египетской магии, оно может основываться на представлении о борьбе между богами и демонами, и тогда имеет целью заклинание последних при помощи известных формул, или же, подобно всей европейской магии, колдовство может вытекать из представления о воздействии, оказываемом на природу вещей произносимыми словами (или начертываемыми знаками). Хотя последняя форма совместима с чистым монотеизмом, так как она даже вовсе не предполагает веры в низшие духовные существа, однако с такого рода колдовством евреи никогда не приходили в соприкосновение, а сами они, понятно, не могли его изобрести.

Евреи были уже с древнейших времен знакомы с магией египтян и соседних с ними языческих народов, находившейся, разумеется, в тесной связи с религией и со множеством богов этих народов. Поэтому занятие волшебством было для евреев равносильно идолопоклонству и отпадению от Иеговы. В законе Моисея волшебство сопоставляется с идолопоклонством; то и другое строго воспрещено. Мы читаем в Пятой книге Моисеевой (Втор. 18:10–12): «Не должен находиться у тебя проводящий сына своего или дочь свою чрез огонь, прорицатель, гадатель, ворожея, чародей, обаятель, вызывающий духов, волшебник и вопрошающий мертвых; ибо мерзок пред Господом всякий, делающий это, и за сии-то мерзости Господь Бог твой изгоняет их от лица твоего».