Его последним местом службы стал Екатеринбургский Иоанно-Предтеченский собор, один из немногих действующих в те смутные времена Николай Алексеевич был призван на служение в 1936 году, а еще через несколько месяцев его не стало. Но и за это короткое время кыштымский священник отец Николай Ляпустин успел оставить по себе добрую память. Посему и был похоронен на территории храма, а в 2002 году на средства Епархии на его могиле поставлен памятный чугунный крест. Таких почестей удостаиваются лишь избранные…

Кыштым старообрядческий

В истории русской церкви раскол, произошедший в XVII веке в ходе реформ патриарха Никона, – одно из самых драматичных событий, сопряженное с множеством личных трагедий. Спасаясь от гонений, раскольники целыми общинами уходили в дремучие леса: сначала на Керженец, Ветлугу, Печеру, затем на Урал, Алтай, в Сибирь. На Урале старообрядческая «закваска» оказалась очень сильной. Заводчики, начиная с Демидовых, к раскольникам благоволили, защищая и пряча их от властей, вплетая в горнозаводской быт.

В книге «Приходы и церкви Екатеринбургской епархии» (Екатеринбург, 1902) отмечалось, что «большинство прихожан были православнаго исповедания, но есть и раскольники-беглопоповцы. Раскол нашел здесь благоприятную почву, быстро привился и развился вследствие поощрения со стороны владельцев завода, которые и сами были коренные старообрядцы».

В Кыштым старообрядческие общины пришли с Выговской пустыни, где в свое время сложился наиболее умеренный в беспоповщине поморский толк староверов. Кыштымский писатель Рудольф Сырейщиков рассказывает, что одной из крупных общин была староверческая община Савина Зотова, облюбовавшая окрестности озера Улагач, где и сейчас можно найти остатки их первоначального поселения. Затем многие из раскольников перебрались в Кыштым, выстроив здесь добротные дома и обзаведясь крепким хозяйством.

Вообще, основная масса старообрядцев занималась вспомогательными заводскими производствами – куренные (заготовка угля), каменщики, плотники, кузнецы – и внезаводскими работами, главной из которых, конечно, была торговля. Купцы-старообрядцы целиком обеспечивали округ – хлебом, зерном, мануфактурой и прочим (кстати, именно старообрядцам принадлежала монополия на уральский кожевенный и салотопенный промыслы). Подряды эти были выгодны, да и освобождали горнопромышленников от лишних проблем.

Происхождение «скопческого капитала» и черты кержацкого быта хорошо известны. Например, староверы не баловали себя излишествами, воздерживаясь от табака и водки, – придерживали в руках копейку, которая со временем становилась полновесным рублем. Многие из раскольников-кержаков имели лесные заимки, где разводили пчел, занимались охотой, ловили рыбу – годы гонений научили во всем полагаться на свои силы. «Жили они большей частью независимо, старались ничего ни у кого не просить, – пишет Р. Сырейщиков. – Не надоедали другим, обходились своим, порой очень скромным доходом от хозяйственной деятельности. Привыкнув заботиться о себе, они заготавливали впрок мясо, делали на своих маслобойках душистое сливочное масло, собирали цветочный мёд с лесной пасеки, клюкву, мочили бруснику в бочонках, выращивали овощи. В изобилии засаливали грибы в бочках, особенно грузди, хоть насаживай за раз по несколько штук на вилку…».

Молились старообрядцы чаще всего в своей общине на дому, к тому же выстроенная единоверческая Свято-Троицкая церковь так и не стала центром примирения. Также Р. Сырейщиков упоминает, что в городе была своя раскольничья часовня, а единственное старообрядческое кладбище с крестами и камнями на могилах располагалось на Нижнем Кыштыме…