Установления эти переходили преемственно в статуты Вислицкий и Литовский. В Вислицком статуте 1347 года, составленном из статутов Великой и Малой Польши, определено было: «А кто кому дерево зрубит со пчелами, имеет заплатить гривну (1 рубль 76 копеек) тому, чiи пчелы, а другую – судове гривну; а хто бортное дерево зрубит без пчел, то полгривны (88 копеек) заплатить, а судове – другую полгривны». По Литовскому статуту, борти разделялись на господарские, панские и земянские. Бортники, посещая свои борти, имели право брать с собой только «секиру и пешню, чем борти робити»; имели право надрать «лык на лазиво або лубя на лазын и на иншые потребы борътницкие». Если б дерево опалило огнем, то «было волно им улей з бортью выпусти, а верховье и корень того дерева оставити в пущы тому пану, чия пуща есть».

Владетель пущи, рубя лес, обязан был находящимся в пуще чужим «бортем, а дереву жадное шкоды вчинити». За порчу бортного дерева полагалась «копа грошей»; срубивший или испортивший сосну «пчолницу», хотя бы в то время пчел в ней не было, платил «полкопы грошей»; за порчу сосны или дуба бортного, в котором пчелы еще не бывали, или сосны «кремленой» платили 15 грошей. Статьи «Русской Правды» о «пчелах нелажоных» повторяются и в Статуте. Кто выдерет «нелажоных пчел», тот платит по Статуту 1529 года полукопу грошей, по Статуту 1588 года – по две копы грошей, а за лажоные – 15 грошей; по Статуту 1588 года, кто в пасеке или в лесу выдрал пчел или с ульем взял – платит 3 копы грошей; «если бы кого з лицом поймано, такового мают сказати яко злодея на горло; а хто бы свепет в чыем лесе умыслне порубал и мед выбрал, тот мает за то шесть рублей грошей заплат».

Московские Судебники 1427 и 1550 годов ни словом не упоминают о бортном и пчелином промысле; о нем упоминается только в прибавлениях к Судебнику 1550 года, заимствованных из Литовского статута. Справедливым оказывается Михалона свидетельство (1550), что москвичи даже хвастались, что они пользуются литовскими законами! В прибавлениях к Судебнику за порчу бортного дерева с пчелами велено брать 2 рубля, а без пчел – 25 алтын, а за неделное бортное дерево – 12 алтын 4 деньги. «А кто будет у кого пчелы выдрал неподлаживаючи, а дерево не портил, тому повинен будет платить за всякие пчолы по полутора рубля».

Уложение 1649 года, следовавшее за Судебниками, заимствовав из Литовского статута 56 статей, взяло в том числе и статьи о пчелах. По Уложению, за бортное дерево с пчелами положено 3 рубля, а без пчел, в котором дереве наперед того пчелы были, полтора рубля; а в котором дереве борть была сделана, а пчел не бывало, и за то 25 алтын; за кряж невыделаный по 12 алтын 3 деньги, сколько их ни испортит. Кто выдерет пчел, а бортей не испортит, на том доправить за всякие пчелы по полутора рубля; за покражу улья – по три рубля за улей, да еще бить его кнутом; а кто подсечет дерево с пчелами и мед из того дерева выдерет, на том доправить 6 рублей и отдать истцу.

Но с упадком медоварения, подорванного кабаками, законы о пчелах, заимствованные Уложением, не имели никакого значения, и пчеловодство упадало больше и больше. Наконец, по Своду законов, составленному в текущем столетии, «усовершенствование пчеловодства принадлежит к ведомству Министерства государственных имуществ».

Повсеместное обилие меда и других продуктов, употреблявшихся для приготовления питей, вызвало установление пошлин – «как пошло исстари» – и мыта, которые собирались с меда, с хмеля, с солода, а также натурой – медом и хмелем. Медовые дани известны были во всем славянском мире. Дубровник приобретал земли «со всеми правими медами». Древляне в 946 году платили дань медом и скорою.