Эсхин продолжал верить в обещания Филиппа, но хвастаться плодами такого мира не приходилось. Спустя три года Демосфен снова возбудил против Эсхина судебное дело по обвинению в измене. Эсхин процесс выиграл, но в Народном собрании его выступления встречали теперь холоднее.

А Филипп продолжал подчинять соседние народы – фракийцев, иллирийцев, фессалийцев, эпиротов, скифов. В 340–339 годах до Р. Х. он осадил Византий (на месте нынешнего Стамбула) и расположенный неподалёку Перинф, контролирующие проливы между Средиземным и Чёрным морями. Извечные враги – афиняне и персы – выступили на одной стороне, посылая помощь осаждённым. К Византию отправился афинский флот под командованием известного политика и оратора Фокиона.

Фокион в юности дружил с известными философами Платоном и Ксенократом. Человек он был добрый, но вид имел такой угрюмый и неприветливый, что с ним не всегда решались заговорить. Он редко смеялся, никогда не мылся вместе с другими в бане, за городом и на войне ходил разутым, а одевался очень легко: в Афинах шутили, что увидеть Фокиона в плаще – к холодной зиме. Выступал он всегда кратко, но по делу. «Вот нож, направленный в грудь моим речам», – говорил о его выступлениях Демосфен.

Для сбора взносов с участников Афинского морского союза афиняне обычно снаряжали военные экспедиции. Когда же собрать взносы поручили Фокиону, он поехал на одной триере, но заслужил у союзников такое уважение, что в качестве взносов они выделили ему целый флот, с которым он и вернулся в Афины.

Вот и теперь афинского военачальника Хареса жители Византия не впустили, а Фокиона приняли радушно. Афинская помощь прибыла очень своевременно, и Филипп, потерпев поражение, был вынужден отступить. Фокион занял ряд близлежащих городов, захватил несколько македонских кораблей и после ранения в стычке с македонянами отплыл домой.

Эллины чувствовали, что их родная Эллада меняется необратимо.

Они всегда воевали друг с другом, но эти войны, часто жестокие и кровавые, велись по определённому порядку. Изменялись границы владений, степень влияния отдельных полисов, иногда даже государственный строй в них; но эти перемены сами по себе были частью привычного образа жизни. Демосфен сетовал, что прежде лакедемоняне (спартанцы) «в течение четырёх или пяти месяцев, как раз в самую лучшую пору года, вторгнутся, бывало, опустошат страну противников своими гоплитами, то есть гражданским ополчением, и потом уходят обратно домой. Это был до такой степени старинный или, лучше сказать, такой правомерный образ действий, что даже не покупали ни у кого ничего за деньги, но это была какая-то честная и открытая война. Теперь же ничего не решается выступлениями на поле битвы или правильными сражениями». Демосфен возмущался тем, что Филиппу «совершенно безразлично, зима ли стоит в это время или лето, и он не делает изъятия ни для какой поры года и ни в какую пору не приостанавливает своих действий».

Главное же новшество состояло в том, что Филипп пытался лишить всех эллинов свободы и включить их в империю, то есть уравнять с варварами.

Благодаря усилиям врагов Филиппа, прежде всего Демосфена, образовалась антимакедонская коалиция. В неё вошли даже Фивы – старый враг Афин, до того бывший в союзе с царём. Эллины попытались выдавить македонян из Греции. Фокион и особенно Эсхин были против войны с Македонией; Эсхин резко критиковал Демосфена за отказ начать мирные переговоры с Филиппом. И его опасения оправдались. В 338 году до Р. Х. в Беотии возле селения Херонея македоняне наголову разбили соединённое войско афинян и фиванцев. Среди греческих воинов, бежавших с поля сражения, был и Демосфен. Филипп, вне себя от радости, устроил пир прямо на поле боя среди неубранных трупов.