Если кто взглянет на ход всей этой маленькой истории без предвзятой мысли, едва ли усомнится, что двоемыслие в записке пророка было намеренное. Мухаммед знал своих людей, и он сам был уже совсем не тот, каким выказывался в Мекке.
Курейшиты продолжали в интересах своей торговли не нарушать мира как можно долее, а потому не принимали никаких мер для отомщения. Дальнейший ход событий зависел поэтому всецело от Мухаммеда, а так как он явно желал войны, то и стал к ней готовиться. Меж тем число «помощников» постепенно возрастало, вместе с тем увеличивалось их доверие, тем более что страсть к добыче действовала заразительно. Лишь только выяснилась надежда на успех, являлись виды, сверх оборонительного союза, на возможность дальнейших уступок. К этому же времени следует отнести новое откровение Божие, которым ставится правоверным в обязанность религиозную полное и неотложное покорение оружием неверующих: «Сражайтесь, следуя по пути Божьему, с теми, которые сражаются с вами, но не переступайте границ (какое, подумаешь, ограничение), потому что Бог не любит несправедливых. Убивайте их, где ни застигнете, изгоняйте сих оттуда, откуда они изгнали вас. Богоотступничество губительнее убийства» (сура 2, 186). А несколько далее: «Вам предписана война, хотя она для вас неприятна. Но, может быть, вы чувствуете отвращение от того, что добро для вас, и, может быть, любите то, что составляет для вас зло: Бог знает, а вы не ведаете» (сура 2, 212). Известная истина: приверженцы большинства религий считают необходимым прийти на помощь своему Богу, святые Его намерения закрепляют убиением им же сотворенных людей. Но необходимость подобных мер в одном только исламе обозначена в форме краеугольного камня всего учения, и это потому, что религия стала делом национальным, арабским. Народу этому невозможно было втолковать, что противоположные идеи побеждаются и мирным путем.
Повелению этому соответствует известный обет, данный Богом: «И тех, которые бежали и были изгнаны из домов своих, терпели лишения на пути Моем, участвовали в битвах и были убиты, очищу Я от грехов их и введу их в сады, по которым текут реки (живой воды)» (сура 3, 194). Известно всем, с какою беззаветною храбростью это сознание награды временами и поныне в состоянии воодушевить сердца мусульманских воинов, а впечатление, производимое этим обетом на умы первых правоверных, даже трудно себе представить хотя бы приблизительно. Ничего нет удивительного, что по зову пророка 2 рамадана (приблизительно в январе 624 г.) поднялись 83 беглеца на новый хищнический набег; к ним примкнули 61 человек из племени аус и 170 хазраджей. Высланные шпионы принесли весть, что большой мекканский караван, под предводительством Абу Суфьяна, из дома Омейи, выслеживаемый еще с осени на пути в Сирию, возвращается назад и приближается к Хиджазу. В воскресенье, 8 января 624 г., выступило маленькое войско мусульман – некоторые вынуждены были по особым обстоятельствам остаться дома – в числе 306 человек с 70 верблюдами и 2 лошадьми, направляясь на запад. Но осторожный Абу Суфьян, предуведомленный сверх того распространившимися слухами о затеваемых в Иасрибе военных приготовлениях, отодвинулся с караваном к прибрежью и потянулся вдоль его на юг. При первых тревожных известиях он тотчас же выслал вперед гонца одновременно и в Мекку, требуя для слабого прикрытия каравана подкреплений. Караван был из крупных, стоимостью в 50 тысяч динаров (600 тысяч марок). Почти все жители стали вооружаться, у каждого находилось там кое-что из имущества, интерес был общий; поднялось большинство горожан, способных носить оружие, во главе их стали первые мужи племени Абу Джахль (Амр ибн Хишам) из дома Махзум, Утба и Шейба, дети Рабии из племени бену-абд-шемс, Омейя ибн Халаф из семьи Джумах. Даже хашимиты, родственные Мухаммеду, не задумались выступить в поход против отверженца; один только дядя пророка Абу Лахаб, более всех его ненавидевший, случайно не участвовал в экспедиции. Отряд немедленно же, спустя дня два, не более трех после прибытия гонца выступил к северу. Было их 950 человек с 700 верблюдами и 100 лошадьми, стало быть, превышал втрое горсточку мусульман. Между тем правоверные поспешно двинулись на Бедр, обыкновенную станцию караванов, в 20 милях на запад от Медины, в сорока на северо-северо-запад от Мекки; там находилось множество ключей хорошей, годной для питья воды. Не успели они достигнуть этого пункта, как узнали, что караван, предводимый Абу Суфьяном, успел пройти усиленными маршами опасное место и находится почти в безопасности, но что вблизи двигается войско мекканцев, в превосходных силах. И действительно, хотя караван ускользнул и ближайшая цель похода достигнута, мекканцы не задумались двинуться вперед и подступить к самому Бедру. Одни из них жаждали мести, памятуя коварное нападение у Нахлы, другие же предполагали, что правоверные не осмелятся померяться с тройными силами противников. Особенно настаивал Абу Джахль, объясняя, что отступить в данный момент значило возбудить подозрение в явной трусости. Решено было подойти к самым источникам Бедра, простоять там три дня, все время есть, пить и веселиться, что, конечно, произведет благоприятное впечатление на остальных арабов и вдохнет в них уважение к мекканцам. Но он упустил из виду одно, что то же опасение быть признанными трусами воспрепятствует мусульманам подумать об отступлении. И действительно, на созванном пророком военном совете единогласно и с необыкновенным воодушевлением принят был вызов на бой. Правоверным удалось предупредить противников и достигнуть первыми окруженную со всех сторон горами и холмами, замкнутую долину Бедр, где находились источники. Здесь Мухаммед приказал остановиться, занять лучшие и самые обильные колодцы, а остальные завалить, дабы лишить курейшитов воды. Мероприятие весьма разумное, но в данном случае осталось без особых последствий, ибо незадолго перед тем прошел сильный дождь. Во всяком случае, мекканцы очутились в неудобном положении, их предупредили. Возбуждение с обеих сторон было сильное. Аль-Асвад, из семьи Махзум, поклялся, что напьется из колодца или же в крайнем случае разорит его, хотя бы пришлось при этом ему погибнуть. 17 рамадана (приблизительно 13 января 624 г.) двинулись неприятели на позицию, занимаемую Мухаммедом.