Толчок к обострению проблем этнической идентичности дали процессы распада Великой Римской империи и образования в Средневековье Священной Римской империи и средневековых королевств. Империя предполагает объединение разных народов, и, прежде чем унифицировать их, подчеркивает их различение, обостряет его, ставит вопрос о родовой принадлежности. «Всем народам было свойственно сильное политическое самосознание в качестве gens/ natio… Люди уже тогда знали, что народов на земле множество, и пытались на основе предполагаемых или фиктивных родственных связей объединять их в группы. Только тот, кто имеет представление о существовавшем когда-то – в реальности или в представлениях – разнообразии этого множества народов, сможет понять реальность “народа/нации” в раннесредневековой Европе»[51].

Дж. Армстронг в своем фундаментальном труде «Нации до национализма» показал, что в основу этого деления легли представления о «своих» и «чужих», потребность в идентичности, которая изначально была у человеческих сообществ. Для этого и появляются представления о богоизбранных народах и «недочеловеках» – гоях, варварах, «немцах» и т. д.[52] Христианизация обозначила путь попадания в «полноценные народы»: «Наряду с народами-гегемонами, такими, как франки, были и другие gentes, которые после христианизации, а то и до нее, тоже стали нациями (“гентильными первичными нациями”, в противоположность “вторичным супрагентильным”). И в тот момент, когда они были признаны представителями римско-христианских легитимирующих инстанций – императора в Константинополе, “верховного” короля, а затем и императора в Риме или папы римского, – они достигли того самого статуса, который не хотят признавать за ними судьи, глядящие из Нового времени. Они не были просто “этническими образованиями”: они рассматривали себя как нации, оберегаемые Всевышним и “их” святыми, исполненные чувства собственного достоинства»[53].

Именно эти средневековые королевства стали основой будущих наций. Как писала С. Рейнгольде, «связь между территорией королевства (regnum) и “народом” означала, что принадлежность к королевству в Средневековье всегда имела как политическое, так и культурное содержание. Это опровергает распространенное представление о том, что современный национализм – это просто поздняя политизация исключительно культурных или этнических чувств досовременной эпохи и что отличительной особенностью современных наций является их суверенность как массовых политических сообществ»[54].

Возникновение средневековых наций ученые связывают с распространением христианской церкви, объединением всех правоверных народов в «христианском мире» – Священной Римской империи. «В тот момент, когда англосаксонские, скандинавские и славянские народы, а также венгры были приняты в римско-христианскую ойкумену… они становились нациями». Суть была в том, что они признавались “Народами Божьими”. Короли, святители (епископы и настоятели монастырей), святые стали «духовными центрами “кристаллизации” своих народов (gents), оказавшись посредниками между народами и Богом. Этот порядок, которым успешно управлял римский папа, заложил для будущего основы национальных европейских королевств, на базе которых впоследствии будут вырастать нации англичан, французов, поляков, чехов, венгров и т. д. Церковь организационно всегда была поделена на территориальные объединения, образованные в том числе по этническому принципу, “национальные епархии”»[55]. Все это способствовало оформлению национальных начал.

Таким образом, в Средневековье религиозная принадлежность могла выступать этническим маркером. Слова «греческая вера» и «православная вера» были синонимами. Как считает московский ученый М. В. Дмитриев, понятие «русский» было тождественно понятию «православный»