Это была удивительная удача для немцев – особенно для западных немцев, как вскоре стало ясно. Ведь таким образом конфликт между нацистской Германией и союзниками, а значит и катастрофические последствия германской военной политики уничтожения отошли на второй план в течение всего двух лет перед новым мировым конфликтом между западными демократическими государствами и советской диктатурой. Это чудесным образом изменило роль и вес Германии. Она была реабилитирована «неестественно быстро» и перешла из положения побежденного и подвергнутого остракизму в роль «партнера на испытательном сроке»19.

Решающее противостояние между союзниками в Потсдаме произошло, что неудивительно, из‑за вопроса о репарациях. Для советских политиков это имело первостепенное значение, учитывая опустошение их страны, разрушение сельского хозяйства, промышленности и инфраструктуры на территориях, ранее оккупированных вермахтом. Поэтому аргументы, подобные аргументам британского канцлера казначейства, согласно которым у немцев следует брать только столько, чтобы они не обеднели, ими не принимались. Согласованная в Ялте сумма репараций, которые должны были выплатить немцы, – двадцать миллиардов долларов США, десять миллиардов из которых должны были быть выплачены СССР – означала важный частичный успех советской стороны. Однако западные державы опасались, что ввиду огромных репараций, требуемых Советским Союзом, экономика Германии через некоторое время будет настолько истощена, что страна вообще не сможет выплачивать дальнейшие репарации – в результате чего США будут поддерживать немцев (и, возможно, другие европейские страны) так же, как и после Первой мировой войны, и, таким образом, им самим придется косвенно выплачивать репарации. Однако советская сторона отклонила американское предложение не называть фиксированные суммы, а установить квоты, согласно которым Советский Союз получит пятьдесят процентов от репараций, которые будут определены в каждом конкретном случае и фактически выплачены немцами – в случае плохого экономического развития это могло означать пятьдесят процентов от ничего.

В конце концов в Потсдаме был достигнут компромисс, который связал репарации и территориальные вопросы и оказал долгосрочное влияние на послевоенную историю Германии и Европы. Между державами-победителями должны были распределяться не репарационные квоты или фиксированные суммы, а репарационные территории – каждый союзник должен был получить репарации из своей собственной зоны. Поскольку на занятой Красной армией территории, включая восточногерманские области, отошедшие к СССР, находилась примерно треть промышленного потенциала Германии, это также отвечало интересам Советского Союза. Кроме того, Советский Союз должен был получить часть репараций, выплаченных в западных зонах, особенно из Рурской области, промышленного центра Германии, экономическая мощь которого выступала гарантом репарационного потенциала Германии. С этого момента доступ к Руру стал одной из постоянных тем переговоров союзников, хотя ощутимых результатов достигнуто не было.

Путем раздела на репарационные области, по расчетам западных держав, можно было предотвратить распространение огромных репарационных претензий СССР на западные державы. Чтобы убедить Сталина принять эту концепцию, западные союзники даже увязали это предложение со своей готовностью принять взамен как перенос границ Польши на запад с массовыми переселениями, которые происходили в то же время, так и советскую сферу влияния в Восточной Европе от Финляндии до Югославии – что ясно показало, какое значение они придавали репарационному вопросу.