1. По ту сторону Рейна, в лесах, горах и равнинах Германии, проживали многочисленные племена, которые не образовывали племенных союзов, но говорили на похожих языках и имели одинаковые обычаи. Тацит описал их в своей знаменитой книге, где он противопоставляет добродетели этих варваров порокам испорченной цивилизации. «Германцы» Тацита имеют такое же отношение к истинным германцам, какое много веков спустя будет иметь «хороший дикарь» Руссо к каннибалам. Тацит идеализировал кровожадных соседей из глубокой ненависти к современному ему Риму. Впрочем, у германцев, возможно, и были некоторые добродетели: смелость, преданность вождю, – но они были свирепы, коварны и жестоки по отношению к чужакам. Они любили войну и охоту. Собрание воинов выбирало короля и поднимало его на щит; этот государь становился первым среди равных; он напоминал тех царей из «Илиады», авторитет которых дерзко оспаривался строптивыми воинами. Во время войны германцы подчинялись предводителю дружины – Führer, который одновременно мог быть и королем и которому под угрозой общей опасности они слепо повиновались. Но эта связь выстраивалась на личностном уровне, а не на законной основе, как в Риме. В целом можно сказать, что оба, впрочем не до конца ясные, понятия «племени» и «дружины» преобладали в политической и военной жизни германцев (М. Блок). Концепция племени предусматривала выборы короля и власть собрания; понятие дружины основывалось на мистической связи, существовавшей между воинами и Führer. Германские племена, не очень ясно, каким образом, объединялись в этнические общности: остготы, вестготы, саксы, тевтоны, вандалы. Они постепенно продвигались на запад и на юг в поисках новых земель и пастбищ (Lebensraum[1]), потому что у них было много детей, а неумелое ведение сельского хозяйства истощало почву; они одинаково завидовали и богатству империи, и ее климату. Кроме того, германцы испытывали постоянное давление с востока со стороны гуннов, воинственного монголоидного народа, пришедшего с просторов Азии.

2. Нашествия варваров на территорию Галлии и Италии не носили характера массового вторжения организованных армий. Германцы не стремились ни завоевывать, ни разрушать империю – они восхищались ею. Рим, испытывавший нехватку людских резервов, вербовал племена, создавал из них вспомогательные войска и поручал им охрану границ. Здесь варвары, как и римские войска, имели право на hospitalitas, то есть право на свою долю земель и жилищ. Понемногу эти воины не без оснований стали полагать себя незаменимыми. Те из них, что входили в личную охрану императора, стали считать, что могут возводить и низвергать государей. Начиная с III в., когда ослабли связи внутри государства, вооруженные дружины стали проникать в Галлию. Чаще всего они бывали немногочисленны, не более пяти-шести тысяч смельчаков. Они опустошали какой-нибудь район, сжигали посевы, убивали мужчин, захватывали женщин, а затем уходили. Но иногда они оставались и селились, стремясь держаться компактной группой. Понемногу дружины, занимавшие одну и ту же территорию и принадлежавшие к одной и той же группе, образовывали свое королевство. Вот так и случилось, что в V в., не встретив организованного сопротивления, Аквитанию заняли вестготы, долины Соны и Роны – бургунды, Эльзас – алеманны, а север Галлии – франки.