. Модернизационные трансформации, в том числе индустриализация, урбанизация и культурная революция, осуществлялись в контексте политики русификации. Это был естественный процесс в том смысле, что реализовать столь масштабный проект можно было лишь на основе развитых форм культуры и средств коммуникации. Важнейшим среди них был русский язык.

Следуя догмам «ленинской национальной политики», советская власть, однако, не допустила полной ассимиляции белорусов (и украинцев) в русском народе. Хотя это вполне могло бы произойти, о чем свидетельствует факт «перехода в русские» белорусов Смоленщины и Псковщины, оказавшихся по итогам «нарезки» территорий союзных республик в РСФСР. И такая ассимиляция, как подчеркивают Д. Фурман и О. Буховец, была бы не более «неестественным и преступным актом этноцида», чем «растворение» провансальцев во французской нации, сицилийцев и сардинцев – в итальянской, баварцев – в немецкой[90]. Реальные же факты таковы: белорусы в XX в. обрели статус титульной нации, собственную государственность (de jure), БССР стала одной из равноправных республик Союза, страной – учредительницей ООН (пусть и чисто формально). Так что идея «белорусская нация – государство» в ее гражданско-государственной версии состоялась, даже если не все вполне это осознают, а вот культурно-лингвистический аспект этого процесса оказался деформированным. Белорусский язык был почти полностью вытесненен из системы образования, государственного делопроизводства, СМИ и живого общения. По результатам опросов, в начале 1990-х гг. в качестве разговорного его использовали всего 1,5–2 % горожан[91]. Естественно, что и потребителем продукции национального духовного производства оставалась лишь незначительная часть населения страны.

Конец ознакомительного фрагмента.