118. Гарпаг рассказывал правдиво. Астиаг скрыл чувство гнева, которое он питал против него за случившееся, и прежде всего рассказал ему это происшествие так, как слышал сам от пастуха; повторив рассказ, он заключил: «Мальчик пускай живет, и благо, что так случилось. Меня сильно мучила совесть, – продолжал он, – за поступок с этим мальчиком, и упреки за него от моей дочери я не легко переносил. Теперь, так как судьба ребенка изменилась к лучшему, пришли, во-первых, своего сына к моему внуку, недавно пришедшему, а потом приходи и сам ко мне на пир: спасение внука должен я отпраздновать жертвоприношением: такая честь подобает богам».

119. Выслушав это, Гарпаг пал ниц перед царем и сильно обрадовался, что его ослушание так благополучно разрешилось и что он приглашен на пир по столь счастливому случаю; с этим он пошел домой. Придя туда очень скоро, Гарпаг отослал своего сына к Астиагу, приказав исполнять все, что бы царь ему ни повелел; у него был единственный сын, имевший около тринадцати лет от роду. Сам Гарпаг в сильной радости рассказал все случившееся жене. Между тем Астиаг, когда пришел к нему сын Гарпага, велел зарезать его, поделить тело на части, одну из них сварить, другие сжарить, хорошо приправить их и держать наготове. Ко времени пира явились Гарпаг и другие приглашенные; Астиагу и остальным лицам поставлены были столы, полные бараньего мяса, а Гарпагу подали мясо его родного сына – все, кроме головы, пальцев рук и ног, которые лежали отдельно в закрытой корзине. Когда, казалось, Гарпаг насытился, Астиаг спросил, доволен ли он яством; тот отвечал, что очень доволен. Тогда слуги, которым было это приказано, поднесли Гарпагу прикрытую голову его сына, руки и ноги, предлагая открыть корзину и взять оттуда, что угодно. Гарпаг последовал приглашению и, открыв корзину, увидел останки своего дитяти, однако овладел собой и не ужаснулся при виде их. На вопрос Астиага, узнает ли он, какую дичь ел, Гарпаг отвечал утвердительно, прибавив: все хорошо, что царь ни делает. После этого он забрал оставшееся мясо и пошел домой с намерением, как мне кажется, собрать останки сына и похоронить их.

120. Так Астиаг наказал Гарпага, а по случаю появления Кира позвал тех самых магов, которые прежде истолковали ему сновидение. На вопрос, как они объяснили ему сновидение, явившиеся маги отвечали то же самое, что и прежде, а именно что сыну его дочери суждено быть царем, если он остался в живых и не умер раньше. Тогда Астиаг сказал им: «Мальчик этот родился и живет; воспитывался он в деревне, и жившие там же мальчики поставили его над собою царем. Он все сделал и устроил совершенно так, как поступают настоящие цари: установил звание телохранителей, привратников, вестников и все прочие. По вашему мнению, что все это значит?» Маги отвечали: «Если мальчик живет и стал царем без чьего-либо предумышления, то будь спокоен и бодр духом: вторично он не будет царствовать. Иные изречения оракулов разрешаются ничем, равно как и иные сновидения оказываются не имеющими никакого значения». «Я сам такого же мнения, – заметил Астиаг. – Если мальчик был назначен царем, то тем самым сновидение оправдалось, и мальчик этот более не опасен для меня. Однако хорошо рассудите и дайте совет наиболее безопасный для моего дома и для вас». – «Для нас самих, царь, весьма важно упрочить твою власть, ибо в том случае, если бы власть перешла к мальчику, по происхождению персу, мы, мидяне, обратились бы в рабов, были бы презираемы персами, как чужие для них. Напротив, пока царствуешь ты, наш соплеменник, до тех пор и мы пользуемся долей участия во власти, и через тебя оказывают нам большие почести. Таким образом, нам подобает всячески заботиться о тебе и о власти твоей. И теперь, если бы мы замечали какую-либо опасность, то обо всем предупредили бы тебя; но сновидение кончилось ничем, а потому мы и сами спокойны, и тебе советуем то же. Мальчика и его родителей отошли от себя к персам».