Мари о чем-то лепечет, даже не замечая, каким грустным стал мой взгляд. Затем касается моего плеча и тихонько говорит:

– Я отойду в уборную, ладно? Ты пока выбирай.

– Угу…

– Побалуй себя! Ты так редко это делаешь! А повод…

– Да, помню. Повод есть. – Я вспоминаю про отправленные в издательство подписанные договоры, но Мари качает головой и заговорщически улыбается:

– И не один. Есть еще победа, агент Ринг! Расскажу, как сядем за столик. Займешь?

Она уходит, а я остаюсь один на один с тортом, который выбрала не кошельком, но сердцем. Черт. Может, и правда нестрашно, если один раз потрачусь?

– Добрый вечер! Что-нибудь подсказать?

Поднимаю голову и сталкиваюсь взглядом с парнем по ту сторону витрины. Его карие глаза глубоко посажены и имеют такой темный бархатный оттенок, что радужки почти сливаются со зрачками. Это так не похоже на мои светло-голубые глаза, которые я привыкла каждый день видеть в зеркале, что невольно заглядываюсь на бариста. Всего секунду медлю с ответом, но парень, кажется, считывает этот немой комплимент.

– Если вы еще не сделали выбор, могу подождать. – Он улыбается, в один миг становясь почти точной копией Дамиано Давида.

Его улыбка – искра, что коснулась во мне незримого фитиля. Огонек ползет быстрее, становится ярче, и мне почему-то совсем не хочется выглядеть перед этим бариста нерешительной дурочкой.

– Можно вот этот кусочек, пожалуйста. – Сквозь стекло витрины я указываю на дорогой торт в самом центре полочки.

Парень кивает и отворачивается за тарелкой. Я же едва не глохну от внутреннего вопля: «Дура! Купилась на обаяние и грамотную расстановку товара!»

И действительно… Стоит бариста забрать с витрины мой кусочек торта, на его место парень ставит другой, с кокосовой стружкой. И, блин, похоже, то место на полке заколдовано, иначе я не знаю, как пояснить, почему сладость, в сторону которой даже смотреть не хотела, теперь выглядит так аппетитно.

Парень вновь отвлекается, чтобы взять для меня столовые приборы. Я же наклоняюсь к витрине, едва не ударяясь носом о толстое стекло. Зато замечаю подвешенные внутри лампочки, чей свет, точно прожекторы, направлен в основном в центр. Там же разложены декоративные кофейные зерна и палочки корицы.

Порой фантик продает конфету лучше, чем ее вкус.

– Уже выбрали, какой кофе будете? – Бариста снова улыбается и делает это так заразительно, что уголки моих губ невольно приподнимаются.

Вместо ответа задумчиво смотрю на меловую доску с меню. Выбираю, что подешевле, потому что на тот же трюк, что и с тортом, больше не куплюсь. Все равно не особо разбираюсь в кофе, так что и латте вполне сойдет.

– Хороший выбор. Добавим сироп?

Его улыбка на фоне смуглой кожи – взбитые сливки в тирамису. Понимаю, что это дежурная вежливость, но пульс все равно учащается.

– Кокосовый можно?

– Разумеется.

Бариста подходит к кассе и вбивает мой заказ. Все это время стараюсь не глазеть на парня и не думать о том, что его темные волосы, чуть прикрывающие уши, похожи на волны во время надвигающегося шторма.

– Как вас зовут? – вдруг спрашивает он, и я даже оборачиваюсь. Вдруг бариста обращается не ко мне?

Но возле кассы больше никого. Его кофейный взгляд касается моего лица, а щек – жаркий румянец.

– Ангелина. – Я заправляю за ухо светлую прядь. – А вас?

Улыбка бариста вдруг становится шире, и я понимаю – вот теперь она настоящая.

– Филипп, – представляется он. Смотрит на меня из-под густых черных ресниц, чуть наклонив голову… а затем берет стаканчик для кофе и маркером начинает выводить мое имя.

Лучше бы под моими ногами прямо сейчас разверзлась бездна. Даже прыжок в лаву кажется лучшей участью, чем просто продолжать стоять перед Филиппом в напряженном молчании и думать о том, какая я глупая!