Сделанные в отношении договоренностей уточнения с неизбежностью заставляют нас по-новому подойти к вопросу о природе ассамблей, по итогам которых были составлены тетради 1252 и 1253 гг. Я склоняюсь к гипотезе Г. Мартинеса Диеса[117]: речь идет о разных протоколах, хотя в леонские были включены договоренности, составленные кастильскими консехо и королем за несколько месяцев до этого. Равным образом, нормативная природа этих тетрадей – договоренностей, а не уложений, как их определяет вышеназванный ученый, – указывает на то, что они были оговорены, согласованы представителями нескольких консехо Кастилии в 1252 г. и Леона в 1253 г. Скольких консехо? Этого мы не знаем.

Трудно предположить, как это сделали некоторые авторы, что монарх созвал кортесы в Севилье в 1252 г. для Кастилии, а несколько месяцев спустя – в том же самом городе для Леона. Кроме того, это были его первые кортесы – событие настолько значимое, что даже первая часть «Хроники» Альфонсо Х, столь неполная и изобилующая хронологическими ошибками, не могла умолчать о нем. Следовательно, договоренности 1252 г. и 1253 г., на мой взгляд, были оговорены, согласованы и затем утверждены в соответствующих куриях, а не кортесах.

Еще Бальестерос в свое время отметил, что мы не имеем даже «отдаленного представления» о решениях, принятых во время Толедских кортесов, ни о вопросах, которые там обсуждались[118], хотя он и ссылается на оригинальный документ той эпохи, в котором ясно указано на время, «когда король дон Альфонсо созвал первые кортесы в Толедо». Еще раз подчеркнув, что неизвестно, о чем шла речь на этих кортесах, Бальестерос рискнул выдвинуть предположение об их решениях. Считая несомненным собрание кортесов в 1252 и 1253 гг. в Севилье, ученый утверждал, что, поскольку «консехо не выступали с каким-либо прошением», Толедские кортесы были созваны специально, поскольку монарху был необходим сервиций[119] для ведения войны[120].

Учитывая тот факт, что не сохранились тетради с записями того, что обсуждалось и было принято в Толедо, Бальестерос предполагает, что их не существовало, поскольку, по его мнению, в тетрадях фиксировались только «законодательные акты, при этом почти ото всех кортесов, целью которых было получение денежных субсидий, не осталось документальных свидетельств»[121].

Проктер принимает объяснения Бальестероса, согласно которым тетради не сохранились, «потому что не содержали законодательных актов», и при этом приводит другой документ, в котором Альфонсо Х упоминает, что ездил в Толедо, чтобы «созвать там свои кортесы». При этом позиция исследовательницы отличается в вопросе о том, чему были посвящены Толедские кортесы 1254 г. По ее мнению, на них инфанта Беренгела, первенец короля, родившаяся за несколько месяцев до этого, была провозглашена законной наследницей кастильской короны при отсутствии наследников мужского пола. Согласно свидетельству, датированному маем 1255 г., прелаты, знать и представители городов прибыли в Толедо, чтобы принести присягу и оммаж донье Беренгеле, в мужья которой был предназначен сын французского короля Людовика IX[122].

В подобном же ключе высказался О'Кэллэген, который помимо этого выдвинул гипотезу о том, что на этих кортесах также обсуждался проект Мудрого короля по вторжению на север Африки посредством «традиционного созыва крестового похода»[123].

Вальдеон утверждает, что первые кортесы правления Альфонсо Х прошли в Толедо в 1254 г., и разделяет мнение Проктер относительно цели этого собрания – принесения присяги донье Беренгеле как наследнице короны