– Отряд лидийской конницы, – ответил Артабан и указал в сторону полусотни всадников с петушиными гребнями на шлемах, расположившихся неподалеку.

– Лидийцев убить. Этих, – царь кивнул в сторону погибших, – сжечь. Я не хочу, чтобы еще кто-нибудь, кроме нас, видел позор персидской армии.

Вернувшись в лагерь, он отдал приказ идти маршем и днем и ночью, до тех пор, пока скифы не будут настигнуты и уничтожены.

Этот марш продолжался несколько суток. Обоз, основная часть которого состояла из повозок, запряженных волами, безнадежно отстал. Загнанных лошадей и вышедшие из строя колесницы просто бросали на обочине. Воины питались сушеным мясом, от которого пить хотелось все больше и больше. Когда же первые отряды персов достигли берегов Борисфена, воины и животные наперегонки устремились к спасительной влаге, одни – забыв о дисциплине и строе, другие – не обращая внимания на удары плетей.

К их общему счастью, Дарий этого не видел. Балдахин с царем всех царей появился на берегах реки уже после того, как его армия утолила жажду и начала готовиться к переправе. Греческого зодчего Мандрокла с его мостами на кораблях здесь не было, поэтому переправлялись по старинке – колесницы и повозки на специально построенных плотах, кавалерию с помощью лошадей, а пехоту на наполненных воздухом бурдюках[8], в которых до этого хранили воду или вино.

Персидские военачальники, стоя на правом, высоком берегу Борисфена, до боли в глазах всматривались в равнину, лежащую на противоположном берегу, пытаясь разглядеть там скифскую конницу. Но, кроме бескрайней степи, переходящей в бездонное небо, ничего так и не увидели.

И не могли увидеть. Скифы Иданфирса, измотав войско персов пожарами и мелкими стычками, ушли на север, в земли андрофагов и нервов, увлекая за собой основные силы противника. Благодаря этому маневру, племена скифов-земледельцев, не пожелавшие участвовать в войне с Дарием, оказались в самой гуще событий и были вынуждены взять в руки оружие. При этом одни из них проклинали ненавистного Дария, другие – хитрого Иданфирса.

А на левом берегу Борисфена готовились к встрече с персами савроматы Скопасиса. Их женщины, дети и старики ушли на восток в сторону Танаиса[9], где находились их родовые кочевья. Вместе с собой они угнали самое дорогое, что только есть у кочевника – табуны лошадей и отары овец. Остались те, кто мог натянуть тетиву лука. Царь савроматов хорошо понял задачу, поставленную ему Иданфирсом на военном совете, – сделать так, чтобы сандалии персов не коснулись могил предков, а глаза не осквернили бы их даже мимолетным взглядом…

Переправившись через Борисфен, персидское войско, отдохнув и пополнив запасы воды, вновь двинулось вперед. Запах большой реки и кружившиеся над ее водной гладью чайки остались позади. Заканчивалась четвертая неделя похода, а ожидаемой решающей битвы со скифами так и не случилось. В рядах персов появился страх. Страх перед врагом, которого никто не видел, но присутствие которого ощущал каждый.

Поддавшись на уговоры своих сановников, Дарий отправил к Иданфирсу своих послов с письмом, в котором спрашивал скифского царя: «Зачем вы убегаете от нас, скифы? Если вы считаете себя сильнее – вступайте с нами в бой. А если вы слабее – пришлите вашему владыке „землю и воду“ и покоритесь». Сегодня посольство вернулось назад. Сановники стояли у шатра царя всех царей и подталкивали друг друга вперед, чтобы огласить ответ скифского царя владыке всех персов.

Восседающий на троне Дарий находился в тени опахал из страусиных перьев, которые время от времени покачивали два черных как смоль эфиопа. У его ног распластался прирученный гепард, жадно раскрывающий свою пасть и страдающий от жары так же, как и все, кто принимал участие в церемонии встречи послов. Наконец, от группы сановников отделилась фигура, которая на негнущихся ногах сделала несколько шагов вперед. Втянув голову в плечи и с трудом сдерживая дрожь в руках, посол еле слышным голосом огласил ответ скифов: «Мы не убегаем от вас, персы. Мы просто кочуем по своим степям, как привыкли с давних пор». В этом месте у посла перехватило дыхание и последние слова, сказанные в послании, услышали не все: «Ответил тебе Иданфирс, потомок Спаргапифа, который топтал Азию». Едва была произнесена последняя буква, как посол рухнул перед своим повелителем без чувств. Бросившиеся к нему слуги развели руками – посол умер от разрыва сердца.