Изо рта у председателя совета директоров пахло лечебными отварами, и она вспомнила его предупреждение насчет своего заболевания. Действительно, недуг принесло осенними ветрами, проявлялся он интенсивно и неукротимо. В период осенних обострений весь замок жил как на вулкане.

Не считая самого Чуньюй Баоцэ, никто в замке не стал заблаговременно посвящать ее в детали заболевания. Она не осмеливалась приставать с расспросами, а лишь выжидала и наблюдала. Она воображала, что это нечто вроде эпилепсии; она когда-то видела, как происходят приступы у соседского старшего сына: он плотно стискивал зубы, изо рта выступала пена, он закрывал глаза и терял сознание, а тело корчилось в судорогах. Это напоминало последнюю борьбу у врат преисподней.

Ветер становился всё прохладнее, перед воротами замка кружились опавшие листья, при виде которых Застежка приходила в беспокойство и сразу же отправляла людей их убирать. Словно ступая по вымершей земле, Застежка шла через галерею, связывавшую Восточный и Западный залы, и по лбу у нее струился холодный пот. В конце коридора она задержала Куколку и громко спросила:

– Председатель совета директоров выходил из замка?

Глядя в ее выпуклые, как у лягушки, глаза, Куколка отметила про себя, что того кокетливого личика, которое она видела раньше, как не бывало. Начальница смены устремилась к лифту, и Куколке пришлось ее подождать. Застежка, как будто только теперь сообразив, что перед ней – руководитель всего замка, выдохнула:

– Как же я перепугалась… Говорят, на рассвете он бродил по замку, совершенно один.

Куколка не проронила ни слова. Однако Застежка рассказала далеко не всё: на самом деле Чуньюй Баоцэ уже несколько дней подряд поднимался на рассвете и, накинув на себя один только банный халат, бродил по всему замку. Куколка однажды проследила за ним: он несколько раз ездил вверх-вниз на лифте, как будто никак не мог решить, куда ему надо. Затем он пропустил бокальчик в главном зале, просидел с остолбенелым видом час с лишним, а затем поднялся, смахивая больше на неуклюжего, немощного восьмидесятилетнего старика, и поплелся дальше, шаркая ногами.

Через несколько ночей Куколка поняла, что наступил кризис. Она обнаружила, что пурпурный глиняный сосуд врача китайской медицины перекочевал к Застежке. Несколько раз она хотела забрать этот сосуд себе, и у нее была для этого веская причина: никому, кроме нее самой, не разрешалось входить в жилые комнаты хозяина. Однако она удержалась. Горький запах изо рта Чуньюй Баоцэ становился всё тяжелее: очевидно, старик пичкал больного мощными успокоительными. Однажды посреди ночи Куколка снова услышала, как кто-то бродит за дверью, несколько раз выглядывала в коридор, но никого не заметила. Тогда она села в лифт и спустилась в главный зал, где сразу же учуяла горький запах, исходивший от хозяина. Она притаилась в уголке. Прошло больше получаса, и появилась еще одна женщинкакуастежка. Беззвучно наблюдая за начальницей смены, Куколка с удивлением заметила у нее в руках всё тот же пурпурный сосуд. Неожиданно откуда-то вынырнул мужчина, и не успела Застежка отреагировать, как он схватил ее и невнятно пробормотал: «Куколка». Этим мужчиной, сильным, как медведь, и свирепым, как леопард, конечно, был Чуньюй Баоцэ. Куколка испуганно затаила дыхание, по щекам у нее заструились слезы.

Но это было только начало. Чуньюй Баоцэ стал бледен, руки и ноги у него тряслись, глаза сверкали пронзительным, пугающим блеском. Ночами вместо того, чтобы спать, он пил вино и завывал, днем же по большей части впадал в мертвецкий сон, но время от времени пробуждался, весь растрепанный блуждал по замку и выкрикивал незнакомые имена. Никто не осмеливался смотреть ему в глаза. Вот тогда Куколка испугалась по-настоящему.