Немногочисленные сельчане, встретившиеся Мирону по пути, принимали его достаточно холодно. Скорее всего, они даже и не знали, с кем здороваются. Однако, одна старушка, явно признавшая в нем сходство с дедом, долго заглядывала ему в глаза, обронив наконец фразу: “Ну будто сам покойник встал и вновь помолодел”.

Мирону отчего-то стало не по себе. Не то, что бы он был весь такой пугливый из себя и набожный, но от сравнения с покойным дедом веяло чем-то нечеловечным, отталкивающим.

Один любопытный факт точно имел место быть: сельчане самого преклонного возраста явно видели его кровную связь с дедом. Для него, проведшего большую часть сознательной жизни вдали от этих мест, это было открытием. Вечером он решил заняться-таки изучением семейных фотоальбомов.

Едва стало темнеть, Мирон зажег свет, наполнил графин настойкой и разложил в кабинете на столе фотоальбомы.

И первое же свадебное фото деда с бабушкой повергло его в некий гипнотический транс! Ибо, на месте лица деда расплылось белое мутное пятно! Как заворожённый Мирон перевернул страницу. За ней еще одну и еще одну. Нет, это не фотографии испортились со временем! На каждой из них, где присутствовали бабушка с дедом, лицо последнего было замылено белым пятном!

Это все больше походило на какое-то наваждение! Чему это все было знамением?! Мирон отбросил фотоальбомы в сторону и в состоянии сильного испуга стал быстро ходить по комнате из угла в угол. Уверенность в том, что случилось что-то неладное, росла с каждой секундой!

Он улегся на кушетку, забрался с головой под одеяло и в тревожном беспокойстве стал ждать приближения ночи. Едва он закрывал глаза, как в голове начинал бурлить самый настоящий водоворот: беспорядочно воспроизводимые в памяти образы прошлого перемешивались с ежесекундными вспышками предположений в настоящем, затмевали друг друга, нарушая тем самым последовательность его мыслей. Появлялись и исчезали лица родственников, загорались и тут же гасли их фразы, сказанные в день похорон деда.

И в этом полете по бескрайним просторам сознания Мирон вдруг понял, что именно похороны деда не дают ему покоя! Что-то связанное с ними терзающим образом гложет его! Он зацепился за эту догадку, исчезавшую во мраке полуподвальных помещений его подсознания, и стал тянуть ее на поверхность.

И в тот момент, когда разгадка, казалось, вот-вот проявит себя, Мирона ошарашил скрип кресла! Он напрягся всем телом и прислушался. Скрип старого раскачивающегося кресла повторился! Мирон затрясся мелкой дрожью и тихонько выглянул из-под одеяла.

В кресле было пусто, но ему отчетливо было видно, что оно слегка еще качалось, как будто по инерции. Мирон глянул дальше, на дверной проем из комнаты, и в ней увидел стоящий черный силуэт, от чего у него перехватило дыхание! Мирон не спал, и если так, то, видимо, сходил с ума!

Животный страх, парализовавший его в первые мгновения, прошел, и Мирон решил действовать. У изголовья кушетки на тумбочке лежал фонарик. Мирон нашарил его рукой, включил и направил на дверь.

Луч света осветил из темноты лик силуэта. Это был его дед, но в молодом возрасте, как две капли воды, походивший на Мирона. С упреком дед глядел на него, свет фонаря высвечивал его подбородок, губы, квадратные скулы, нос и впавшие глаза. Лоб, уши и макушка ускользали в темноту. Зловещность образа дополняла неестественная крупность силуэта – он занимал собою весь дверной проём, и, кажется, сталь проникать теперь в саму комнату. Внезапно лицо деда возникло у самой кровати! Мирон вскрикнул в ужасе и лишился чувств.

Наутро ночное происшествие казалось сказочным кошмаром. Мирон не находил себе места, но все же не был уверен до конца, что это все ему не привиделось. Однако, когда он вновь открыл фотоальбом, и увидел, что ни на одной фотографии не было видно четко лица деда, то понял, что все-таки имеет дело с чем-то сверхъестественным.