– Я прошу тебя, сынок, – тихо дрожащим голосом говорил Дирижер, лежа в кровати и держа костлявой старческой рукой сына за руку. – Это последнее мое предсмертное желание. Пускай она придет.

– Отец, что я могу? – оправдывался тот, сидя возле ложа. – Я нашел ее. Ездил к ней. Умолял, но она ни в какую.

– Простите за беспокойство, – откашлялась Лиза, дав о себе знать. – Я только заберу грязную посуду.

– А-а-а, это моя любимая помощница пришла, Лизочка, – добродушно произнес Дирижер, кряхтя и мучаясь одышкой.

– Проходите. – Мужчина встал со стула и сам подал Лизе поднос.

– Олег Валентинович! Ай-яй-яй! – глядя почти на не тронутую еду в тарелках, сказала Лиза. – Вы опять плохо поели.

– Нет аппетита, деточка, – вымолвил старик.

– Пару ложек супа, – разводя руками, грустно добавил сын старика.

– Если так дальше пойдет, мне придется об этом оповестить врача. Если вы не будете есть сами, тогда вам назначат капельницы.

– Не надо капельниц, – жалобно сказал старик и, задыхаясь, умоляюще спросил: – Вы лучше скажите мне, вы не видели мою дочь? Она не приходила?

– Нет, Олег Валентинович.

– Если придет, скажите, что я ее жду.

– Непременно.

– Спасибо, Лизочка! Вы хорошая деточка.

Лиза ничего не понимала в музыке. Но говорили, что Дирижер был великим артистом и потрясающей личностью с неиспорченным, добрым характером. Человеком высокой культуры и высокой пробы. Его манерой дирижировать, его безупречной техникой восторгались. Но в биографии Дирижера было черное пятно, которое не давало старику покоя. Это не являлось секретом, об этом знали все: близкие, пресса, сотрудники хосписа. По молодости лет Дирижер загулял на стороне от жены, закрутив ни к чему не обязывающую кратковременную интрижку с кореянкой. Жена узнала, со временем простила измену мужу. Кореянка родила от него дочь, но Дирижер ее не признал. Боялся развалить свой стабильный многолетний брак, в котором у него рос сын. Дочь выросла, затаила вселенскую обиду за непризнание себя, за неучастие биологического отца в ее воспитании. С возрастом, осознав ошибки молодости, он каялся в своих грехах. Пытался наладить контакт, но было поздно. Дочь оказалась натурой строптивой и непоколебимой. Наотрез отказывалась видеться с отцом, что-либо от него принимать. А вскоре и вовсе уехала жить на историческую родину, в Корею, и не желала иметь с ним ничего общего.

Месяц назад, видя, как отец мучается, сын пригласил священника, чтоб тот его причастил. Сын надеялся, что тем самым облегчит страдания отца, тому отпустят его грехи, он успокоится и сможет с чистой душой отправиться на тот свет. Старик исповедовался, но легче ему не стало. Он продолжал стоять на своем и обращаться к персоналу с просьбами, чтобы связались с его дочерью и попросили его навестить. У всех сердце кровью обливалось, но никто не мог помочь исполнить последнюю волю умирающего.

За то время, как Лиза ухаживала за Дирижером, она сильно к нему прониклась и привязалась. У нее была идея, как помочь, но озвучить ее сыну старика она никак не решалась и боялась негативной реакции. Вежливо поклонившись, Лиза поспешила покинуть комнату.

В бодром настроении утром следующего дня Лиза зашла в апартаменты к Замарашке. Она предвкушала благополучный исход, когда старушку отмоет, причешет и приоденет и та займет свое законное место в этом элитном обществе.

– Доброе утро, Алла Сергеевна! – произнесла Лиза, раздвигая шторы, впуская лучи солнца в комнату. – Как спалось?

– Спасибо! Хорошо, – с улыбкой ответила гостья.

– Пора вставать, – обрадовалась Лиза, что контакт установлен.

– Зачем?