Мы вышли из кабинета.

-Тебе что, работа не нужна, чего рожи корчил?– накинулась на меня Лариса.

-Ты меня в рабство продала! И даже не предупредила!– парировал я.

-Так бы ты и пришёл, если бы предупредила! А детям в школу надо!

-Придумал бы что-нибудь,– отмахнулся я,– чего с документами-то?

-Расспроси их, где мать, отец, кто знает, и шевелись. Времени мало совсем осталось!

-Без тебя знаю,– мне стало как то совсем грустно,– Ларёк, и чё делать?

-Снять штаны и бегать,– фыркнула она,– я тебя так директрисе расписала, что теперь ты просто обязан вырастить целую школу Микеланджелов и Леонардов. Так что давай, вперёд и с песней!

Мы подошли к выходу. Охранник сидел за своей конторкой.

-Лариса Владимировна, а это…

-А это наш новый учитель рисования,– Лариса улыбалась как чеширский кот.

Охранник благоразумно промолчал.

История девятая. Проблемы социализации-2.

Я вытащил телефон и набрал Машин номер, мне просто необходимо было пожаловаться.

-Мань, солнце моё, ты в курсе, что Ларёк меня в рабство продала?

-А что, ты недоволен?– удивилась Маша,– она мне ещё вчера сказала. Тебя берут, да?

-Там видать совсем плохо,– вздохнул я,– раз даже меня берут! А у меня и судимости нет, чтоб отмазаться.

-Не выдумывай,– засмеялась Маша,– поработаешь, втянешься! Я тебя знаю, ты сможешь.

-Марья, я ж на второй день всех поубиваю и сам повешусь! Меня в больших дозах никто не выносит, и вообще – я по жизни псих-одиночка!

-Ну я же тебя сколько лет терплю!– не согласилась Маша.

-Ты привыкла уже,– проворчал я.

По дороге к дому я заводился все сильнее, и на подходе к квартире почти бежал. С размаху открыл дверь, влетел в прихожую и навернулся, больно приложившись задницей об пол а головой и спиной– о шкаф с одеждой.

-Ой, хозяин,– с кухни выскочили обе кикиморы,– а мы пол мыли…а ты упал? Больно?

-Мать вашу…– простонал я,– кто ж так моет-то!

Пол был скользкий, мокрый. Кое– где стояли лужицы, пахло стиральным порошком. Я приземлился аккурат в самую большую лужу. Девицы, охая и ахая, принялись меня поднимать, я кой– как встал на ноги.

-Так, а теперь налили в ведро воды и вытерли всё! Чтоб не скользко было. А потом– насухо.

Они дружно закивали головами и умчались исполнять мои указания, а я по стеночке поплёлся в свою мастерскую, переодеваться. В мокрых джинсах мне было несколько некомфортно.

В дверь пошкрябались.

-Хозяин, а хозяин!

-Чего, убивицы?

– Ты сильно злой, а?

-Да нет,– а чего злиться? Сам виноват, нечего летать, надо под ноги смотреть.

-Мы вытерли, как ты велел. Пойдём кушать?

-Сейчас, выйду, только переоденусь.

Я вышел из комнаты, громко охая и демонстративно придерживая руками пострадавшие части тела. Девицы стояли, как на карауле, у моей двери, и чуть не плакали.

-Хозяин, больно, да?

-Переживу,– я выпрямился и засмеялся.– В следующий раз вытирайте, а то я могу низко лететь, а падать– больно.

-А ты летать умеешь?– они смотрели на меня с восторгом.

-Умею,– подтвердил я,– только недалеко и очень низко.

Мы пили чай, и я спросил:

-А всё -таки, если хорошо подумать – документы у вас были какие – нибудь? Зелёненькая такая бумажка…или голубая, свидетельство о рождении называется?

-Не знаю,– Дунька призадумалась,– дедушка наверное знает.

-А мать ваша где?– я твердо решил выяснить всё.

-А она ушла,– Акулька шмыгнула носом,– ушла куда-то…

– А отец?– я не сдавался.

-А он это,– Дунька пригорюнилась,– он приходил, а потом мама ушла. Он когда приходил, потом Акулька родилась, а потом приходил, а потом мама ушла.

-Не понял,– признался я,– два раза только и приходил?

-Три, – пояснила Дунька,– в первый раз я родилась. А потом он маму звал, а она не пошла, а потом ушла. А нас дедушка не пустил.