Помню, как один мой одногруппник, рыжий, круглолицый и хитрый, напевал фривольную песенку.

Широка страна моя родная, много в ней подушек, простыней.

Приходи ко мне, моя родная, будем делать маленьких детей.

Я хохотал, подпевая следом за ним, но абсолютно не понимал лежащий на поверхности смысл песенки – о физиологии человека и воспроизведении себе подобных я узнаю еще годы спустя.

Память не оставила мне каких-то особых моментов, связанных с воспитательницей или няней, наверное, потому что они менялись. Я также не помню, чтобы в группе общался чаще с каким-то определенным ребенком. Похоже, как нередко бывает в раннем детстве, я дружил «со всеми понемногу». Последний четкий эпизод детсадовского возраста, перед школой – подарок отца на 7-летие, день рождения, приходившийся на середину лета. Он подарил мне револьвер, который выглядел, как настоящий. В те годы, заполненные игрой «в войнушку», «собственное оружие» было гораздо предпочтительнее ветки, палки и тому подобных «заменителей», и на дороге не валялось. Помню, с каким восторгом я рассматривал игрушку, и, хотя в дальнейшем я не стал владельцем собственного настоящего оружия, вообще не стремился к этому, этот подарок – обычный игрушечный пистолет – запомнился на всю жизнь.

Детский сад № 21 до сих пор находится там, на улице Розы Люксембург, и, когда я прохожу или проезжаю мимо, мой взгляд автоматически – чем бы ни были заняты мои мысли – направляется на это двухэтажное кирпичное здание.

2. Начальная школа

Это здание в виде буквы Н посреди так называемого частного сектора тоже было кирпичным, одна часть – двухэтажная, она выходила на «большую площадку», а другая, вдоль улицы – в три этажа. Здесь я провел десять лет своей жизни, гораздо больше, чем в детском саду. Школа № 2, единственная в городе на тот момент с французским языком. Я попал в 1-й «Б», оставшись «на этой букве» до выпускного класса. Лишь две девочки и один мальчик оставались моими одноклассниками на протяжении всех десяти лет. Остальные менялись после 3-го и после 8-го – или после 9-го, по новому счету, при введении 11-летней школы.

Первый год школы также остался в памяти в виде обрывочных образов-воспоминаний, как в детском саду. Но теперь школа была тесно связана с местом, где я жил.

В пяти минутах ходьбы от школы находились панельные и кирпичные пятиэтажки Центрального района, в просторечье его называли «Площадь». Примерно домов двадцать разной длины (половина из них – так называемые «хрущевки» с миниатюрными кухнями), компактно расположенных, с маленькими зелеными двориками, с двумя массивами гаражей между ними, двумя котельными и четырьмя детскими садами, где так удобно было играть и где во множестве росли яблоки – основное бесплатное уличное угощение детворы, с двумя продовольственными магазинами «Дружба» и «Юбилейный», сохранившими свои названия спустя десятилетия. В городе, протянувшемся вдоль Днепра всего на семь километров, а в ширину не превышавшем двух-трех, Площадь занимала самое удобное и стратегическое положение: Советская – центральная улица города – рядом, до реки и пляжа минут 10-15 ходьбы, до вокзала – 20, до центрального рынка – 15, все близко.

Именно там мои родители в год моего шестилетия получили небольшую двухкомнатную квартиру на втором этаже шестиподъездного дома. Получили – тогда в Советском Союзе квартиры в новых многоэтажках не покупали, а получали, как работники того или иного производства. Там у меня впервые появилась своя комната. Наши три окна выходили на юго-восток на улицу Комсомольскую, тогда еще не асфальтированную, за которой простирался вездесущий частный сектор.