Форд наполовину погружается в мусорные пакеты. Я едва не ударяюсь о лобовое стекло. Мерфи вылезает из машины и с нескрываемым отвращением смотрит на мусор. Я выползаю на четвереньках и оглядываюсь: вокруг нас собирается толпа из любопытных зевак. Раух выходит из машины, но, похоже, он даже не собирается удрать: так и замирает на месте, пялясь в одну точку.

– Чего встали? – кричит Мерфи на толпу. – А ну быстро разошлись!

Люди уходят, мы остаемся втроем. Я кое-как поднимаюсь и прислоняюсь к дверце машины: в нос ударяет вонь от объектов и дерьма.

Салли прерывает молчание:

– Ладно, мне надо вытащить машину. Проследишь за Раухом?

Я киваю и встаю возле подозреваемого, пока Мерфи медленно дает задний ход. Под колесами хрустит и крошится мусор. Салли не позавидуешь: мало того, что машина в какой-то жиже, ошметках и огрызках, так она еще вся мятая, а сбоку вообще разодрана. Я говорю:

– Неужели мы поедем в полицию в таком состоянии?

– Да, но я потом отвезу машину в автосервис.

Я киваю, а про себя не перестаю удивляться спокойствию Мерфи, по крайней мере внешнему: я бы уже рвал волосы за свою машину.

Внезапно Раух кидается на меня и хватает за волосы. В глазах темнеет, ноги подкашиваются. Я обхватываю психа и роняю его на землю. Мерфи пытается нас разъединить. Раух царапает его руки до крови. Мы рычим и катаемся посреди мусора, словно три разъяренные крысы, молотим друг друга по спинам, как вдруг до нашего слуха доходит вой сирены.

В этот момент полицейская машина чуть ли не прижимается к форду. Навстречу выходит тот самый человек, что называл меня «пьянью», только в темных очках. Он буквально светится в лучах заходящего солнца и показывает свой значок. Солнечный свет падает прямо на него и отражается на моем лице. Я морщусь и прикрываю глаза рукой, при этом слышу громкое:

– Сержант Бартолд Беренс, южно-окружная полиция. Вы арестованы.

***

Как позже выясняется, полицию вызвали зеваки. Нас втроем привозят в участок и по очереди приглашают в комнату для допроса, однако Рауха сразу изолируют. Он настолько звереет, что чуть ли не вырывает кулер и пытается его кинуть в проходящую мимо женщину. Наркомана уводят, и я с облегчением вздыхаю: все становится тихо и мирно, никаких криков и брани. Только теперь от меня разит за милю, как и от Мерфи и Рауха. Салли же сидит рядом со мной. Брови нахмурены, губы поджаты – он мрачнее тучи. А ведь ему еще надо свою пахучую малышку помыть.

В общем, меня первым приглашает в комнату сержант Беренс, я иду за ним. Мы садимся напротив, он улыбается.

– Вот мы и снова встретились. Разве это не чудесно?

– Я весь свечусь от счастья, разве это не заметно?

– Ты поменьше язви и говори, в чем дело.

Я все ему рассказываю – четко и по полочкам, как оно было. В конце истории сержант неожиданно нагибается ко мне через стол. Взгляд такой пристальный – до глубины души. К тому же, Беренс молчит. Я смотрю ему прямо в глаза и жду. Наконец, он говорит:

– Молодец. А теперь предоставь это дело полиции.

– Ну уж нет, сержант Беренс. Это мой выпускной экзамен.

– И как же ты до него дожил, если так плохо знаешь теорию?

– В смысле?

– В прямом. ОДБ не имеет права мешать полиции, ясно? Все, ваша работа закончена, дальше с этим буду разбираться я.

– Но…

– И еще… – он встает и направляется к выходу. – Если вы будете путаться у меня под ногами, я вас опять арестую. А теперь – на выход.

Беренс отпускает меня и приглашает Мерфи. Странно… у меня такое ощущение, будто сержант чего-то недоговаривает. А может, решил насолить из-за личной неприязни? Не знаю. В общем, Салли допрашивают максимум минут пятнадцать. Когда он выходит, я спрашиваю, как прошел допрос. Мерфи пожимает плечами: мол, ничего особенного. Я рассказываю про угрозы. Он пожимает плечами.