Рядом с троном Карла день и ночь сидела древняя старуха. На носу ее ютились очки. Дужка этих очков была сломана, и старуха неустанно жаловалась Карлу на это досадное обстоятельство, и даже говорила: "Хорошо бы, кто-нибудь починил мне очки". На что Карл фыркал, что-то невнятно бубнил и замолкал. И никто не чинил очки старухи, матери карлика Карла.

Карлик Карл был нелюбимым ребенком в семье. Оттого, может быть, он так отчаянно стремился забраться на огромный трон, собрать вокруг себя верных пажей, и, изощренно издеваясь над ними, за их счет казаться себе значительным (значительнее, чем он есть).

Карлик Карл вскарабкался на трон, напялил корону, как ни велика она была, и собрал верных пажей. Он делал, что хотел, ходил на голове, стоял на ушах (на чужих, разумеется), казнил и миловал. И старуха-мать пребывала с ним рядом. Он ненавидел и обожал ее. Хоть она по-прежнему не умела дать ему подлинной материнской любви. Старуха просто не могла и не знала.

Карлик Карл сидит на своем троне, болтает ножками, в своей короне, которая ему велика.

Девушка живет на оборотной стороне мира карлика Карла. В ее мире падает хлопьями снег, настает солнечно-яркое утро, и цветы распускаются на окнах. Вот такой у нее мир. По зеленому, бескрайнему полю девушка идет, собирая в большую корзину раковины, цветы и ягоды. Снег падает на ее белокурые волосы, и волосы сверкают на солнце, словно усыпанные бесчисленными бриллиантами. Касаясь земли, снег тает, и растения вмиг впивают восхитительно прохладную, чистую влагу неба. К вечеру поле обращается в морскую гладь. И волны, одна за другою, вздымают его гигантское тело, и рыбы, высоко выпрыгивая из воды, резвятся в закатных лучах. Всходит луна. Она полна и прекрасна. И море инстинктивно тянет к ней свои белоснежные курчавые гребни. В полночь все замирает, и снова с неба падает хлопьями снег. К рассвету он запорошит округу до самого горизонта. Но на рассвете вновь зацветут цветы. И девушка выйдет из своего чудесного дома, возьмет в руки корзину и пойдет собирать плоды.

Но однажды, прогуливаясь, как всегда, с корзиной по полю, девушка оступилась и упала. Падать ей пришлось довольно долго. Бесконечно долго, казалось ей. Она вдруг провалилась в непроглядную мглу и летела, летела куда-то вниз. Так она и прилетела на обратную сторону мира – туда, где обитал карлик Карл.

Девушка очнулась на поле, но поле было не ее – оно было покрыто пожухлой травой, и солнечные лучи едва-едва пробивались сквозь висящий в воздухе смог. Из смога выскочили какие-то фигуры, окружили девушку и, схватив ее под руки, препроводили прямиком к карлику Карлу.

Карлик Карл увидел девушку и подумал, вот новый паж в его свите. Но тут девушка раскрыла рот, чтобы что-то сказать. Все пажи в ужасе ахнули и отпрянули в стороны, боясь, очевидно, попасть под звуковую волну, что испустит сейчас в негодовании карлик Карл.

– Я… – молвила было девушка.

Но старуха вдруг яростно запрыгала вокруг трона карлика Карла и в негодовании зафыркала, брызгая во все стороны слюнями. А карлик и сам вскочил на свои короткие ножки и задрыгал ими как мог усиленно, истерично визжа при этом.

Девушка замолчала, в изумлении глядя на карлика Карла. А Карл тем временем уже отдавал распоряжения, чтобы девушку переодели в подобающий наряд и заставили работать на него покорно. И девушку переодели в подобающий наряд. И стала она прислуживать карлику.

Но по утрам на собраниях карлика Карла вместо того, чтобы спать, как подобало пажам, на каждое слово карлика Карла девушка что-нибудь отвечала. Будь то согласие или несогласие, Карла начинало бить мелкой дрожью, он краснел, как вареный рак, и сжимал свои жалкие кулачки. А девушка с искренним интересом смотрела на карлика Карла и замолкала.