И если Темному двору суждено погибнуть вместе с ними, так тому и быть.

Корни постучал в заднюю дверь дома бабушки Кайи и улыбнулся, заглянув в окно. Он почти не спал этой ночью, но сиял, радуясь новым знаниям. Крошечный хоб проговорил всю ночь, рассказывая Корни все, что только могло способствовать его освобождению. На рассвете Корни все же открыл клетку. Теперь истинное знание фейри казалось ему ближе, чем когда-либо прежде.

– Входи! – крикнула бабушка из кухни.

Он повернул холодную металлическую ручку. Кухня была забита старой посудой: десятки кастрюль, нагроможденные друг на друга, старые чугунные сковородки с ржавыми краями – бабушка Кайи терпеть не могла ничего выкидывать.

– И в какие неприятности вы оба успели попасть прошлой ночью? – спросила старушка, складывая тарелки в посудомоечную машину.

Корни, на мгновение растерявшись, изобразил возмущение.

– Прошлой ночью. Верно. Вообще-то я рано ушел.

– Разве мужчина может бросить девушку одну в таком состоянии, Корнелиус? Кайе плохо все утро, она заперлась в спальне.

Запищала микроволновка.

– Но вечером мы планировали поехать в Нью-Йорк.

Бабушка открыла дверцу, говоря:

– Что ж, сомневаюсь, что она готова к этому. Вот, отнеси-ка. Может, хоть от этого ее не вывернет.

Корни взял кружку и взбежал по лестнице. Чай расплескивался, оставляя за ним дорожку дымящихся капель. У двери Кайи он на мгновение остановился и прислушался. Изнутри не доносилось ни звука.

Корни постучал.

Но ответа не последовало.

– Кайя, это я, – сказал он. – Эй, Кайя, подойди и открой дверь. – Он снова забарабанил в дверь. – Кайя!

Послышалось шарканье, затем щелчок – и дверь распахнулась. Корни невольно отшатнулся.

Он уже видел Кайю без чар, но не был готов увидеть ее такой сейчас. Яркая зелень кожи выглядела особенно странно в контрасте с белой футболкой и выцветшими розовыми трусиками. Блестящие черные глаза были обведены красным, а из комнаты за ее спиной шел кислый запах.

Впустив его, Кайя снова упала на матрас, закуталась в одеяло и уткнулась лицом в подушку. Теперь Корни видел только спутанные зеленые волосы и длинные тонкие пальцы, которые стискивали одеяло, прижимая его к груди, словно мягкую игрушку. Она напоминала отдыхающую кошку – настороже, хотя так и не скажешь.

Корни подошел и присел на пол рядом с матрасом, откинувшись на потрепанную атласную подушку.

– Должно быть, отлично провела ночь, – шепнул он осторожно. Приоткрыв на секунду чернильно-черные глаза, Кайя глухо фыркнула. – Ну все, подъем! Уже чертов полдень. Время вставать.

Внезапно с книжной полки спланировала Люти, перепугав Корни. Она опустилась ему на колено и рассмеялась. Ее высокий смех звучал как перезвон колокольчиков. Корни с трудом подавил желание закрыть уши.

– Ее притащил сюда сам Руддлз, камергер Ройбена, при поддержке боггана и пака. Только представь боггана, который нежно укладывает пикси в постель!

– Сомневаюсь, что он был особо нежен, – простонала Кайя. – И вообще, вы можете заткнуться? Я пытаюсь заснуть.

– Бабушка прислала тебе чай. Будешь? Если нет, я сам выпью.

Кайя со стоном перевернулась на спину.

– Дай сюда.

Корни протянул кружку, подождав, когда Кайя усядется на постели. Прозрачное крыло задело стену, осыпая простыни водопадом пыльцы.

– Больно?

Кайя оглянулась на крыло и пожала плечами. Большую кружку с чаем она вертела в руках, согревая пальцы ее теплом.

– Полагаю, на выступление твоей мамы мы сегодня не попадем.

Девушка подняла взгляд, и Корни с удивлением заметил стоящие в ее глазах слезы.

– Не знаю, – отозвалась она. – Откуда мне знать? Я вообще почти ничего не знаю.