Несмотря на свою обветшалость, это здание казалось куда более гостеприимным и приятным, чем новое. А уж какая благословенная прохлада царила в полутемных коридорах!

Энца и Джек облегченно выдохнули, едва за ними с завывающим скрежетом захлопнулась входная дверь. Снаружи собиралась гроза, и тяжелый жаркий воздух не двигался вовсе, придавливая к земле.

В здании было тихо. Длинный коридор, множество дверей по сторонам, одни с табличками, на которых ничего нельзя было прочесть, другие с номерами. На некоторых висели тяжелые амбарные замки.

Не было слышно ни голосов, ни обычного рабочего шума, только издалека доносилось птичье чириканье, будто где-то было открыто окно.

Шаги напарников глухим эхом метались по коридору, хотя Энца старалась идти все тише и тише, нервничая отчего-то. Каблуки все равно чересчур звонко цокали по гранитным плитам пола, и девушка жалела, что раз в жизни решила нарядиться по случаю: надела платье и босоножки на каблуках.

Джек вертел головой, стараясь разглядеть надписи. Ржавые таблички, облупившаяся краска, пыль: ни черта не прочитать. Пара указателей к лестнице. Доска объявлений, на которой торчали только посеревшие от пыли головки булавок.

– Почему никого нет? – спросила Энца, позабыв, что они не разговаривают.

Джек покосился на нее, но решив, что уже надоело дуться, отозвался:

– Всех перевели в новое здание, оно вместительнее, плюс реорганизацию проводили. Тут осталось несколько отделов, но Яков говорил, что есть планы их тоже выселить и сделать тут нечто вроде музея или общего архива.

– Здесь бы дом с призраками делать, – сказала Энца. – и за деньги народ пускать.

Джек пожал плечами, а потом вдруг пихнул ее локтем:

– Смотри.

Слева от них, недалеко от поворота к лестнице, была дверь, не похожая на другие. Металлическая, двустворчатая. И что самое интересное – новая, с четко читаемой табличкой: «Не входить».

– Может, это и есть то, что нам нужно? – предположил Джек, взялся за металлическую ручку и с шипением отдернул руку.

– Джек! – воскликнула Энца. – Написано же, «не входить». А нам на второй этаж, мне прислали план, как добраться.

– Новенькие? – раздался голос у них за спиной так неожиданно, что оба вздрогнули.

Молодой человек подошел настолько бесшумно, что даже чуткая Энца ничего не услышала.

Впрочем, страшным он совсем не казался. Среднего роста, светловолосый, с пухлым бледным лицом и руками, он дружелюбно улыбался. Несмотря на жару, он был в плотном сером костюме, застегнутом на все пуговицы.

– Сюда нельзя входить, – продолжил он. – Вам – нельзя, да вы и не поймете ничего. Вас уже ждут – вот здесь лестница, потом на втором этаже первая дверь слева.

Он мягко указал рукой в сторону поворота, а сам двинулся в другую.

– Желаю вам удачи, – радушно сказал он. – Меня, кстати, Альбер зовут… надеюсь, еще увидимся.

Энца растерянно помахала ему в ответ. Джек отвлекся, рассматривая свою ладонь. Все еще чувствовалось онемение от ледяного металла дверной ручки. Холодильная камера у них там, что ли?

Покосившись еще раз на дверь, Джек пошел вслед за Энцей по лестнице, и вскоре они уже входили в гостеприимно распахнутые двери отдела архивных исследований.

Несмотря на близкий полдень, там было сумрачно.

Просторное помещение с высоким-высоким потолком, на котором угадывалась лепнина и медальон с неразличимым пейзажем на нем, на окнах плотные жалюзи, и полутемная прохлада рассеивалась только лампами над четырьмя сдвинутыми друг к другу столами в центре.

В стороны от столов уходили ряды стеллажей с плотно стоящими бумажными и пластиковыми папками.

Пахло пылью, горькими травами и почему-то пудрой, сладко и назойливо.