– Ни одного тумана.

– А лошадь?

– Лошадь будет завтра.

– Ну, делать нечего, получай десять туманов и айда!

И, говоря это, черноусый горец передал товарищу несколько золотых монет. Голос говорившего показался мне знакомым. В ту же минуту третий горец вскочил на ноги и повернулся лицом к двери. Вмиг узнала я его. Это был Абрек!

Этого я не ожидала!.. Предо мною совершалась неслыханная дерзкая мошенническая сделка.

Очевидно, это были те самые душманы, голоса которых я слышала в ночь нашего отъезда от Бэллы. Абрек, без сомнения, играл между ними не последнюю роль. Он поставлял им краденые вещи и продавал их в этой комнате Башни смерти, чудесно укрытой от любопытных глаз.

– Слушай, юноша, – произнес татарин с седой головою, – завтра последний срок. Если не доставишь коня – берегись… Гори не в раю Магомета, и мой кинжал достанет до тебя.

– Слушай, старик, слово правоверного так же непоколебимо, как и закон Аллаха. Берегись оскорблять меня. Ведь и мой тюфенк[47] бьет без промаха.

И, обменявшись этим запасом любезностей, они направились к выходу.

Дверь скрипнула. Фонарь потух. Я прижалась к стене, боясь быть замеченной. Когда они прошли мимо меня, я стала ощупью впотьмах слезать с лестницы. У нижней двери я помедлила. Три фигуры неслышно скользнули по крепостной площади. Двое из горцев исчезли за стеною с той стороны, где крепость примыкает к горам, Абрек же направился к мосту.

Я догнала его только у обрыва, куда он вскарабкался с ловкостью кошки, и, не отдавая себе отчета в том, что делаю, схватила его за рукав бешмета.

– Абрек, я все знаю! – сказала я.

Он вздрогнул от неожиданности и схватился за рукоятку кинжала. Потом, узнав во мне дочь своего господина, он опустил руку и спросил немного дрожащим голосом:

– Что угодно княжне?

– Я все знаю, – повторила я глухо, – слышишь ты это? Я была в Башне смерти, и видела краденые вещи, и слышала уговор увести одну из лошадей моего отца. Завтра же весь дом узнает обо всем!

Абрек вскинул на меня глаза, в которых сквозил целый ад злобы, бессильной злобы и гнева, но сдержался и проговорил возможно спокойнее:

– Не было случая, чтобы мужчина и горец побоялся угроз грузинской девочки!

– Однако эти угрозы сбудутся, Абрек: завтра же я буду говорить с отцом.

– О чем? – дерзко спросил он меня.

– Обо всем, что слышала и видела и сегодня, и в ту ночь в горах, когда ты уговаривался с этими же душманами.

– Тебе не поверят, – дерзко засмеялся горец, – госпожа княгиня знает Абрека, знает, что Абрек верный нукер, и не выдаст его полиции по глупой выдумке ребенка.

– Ну, посмотрим! – угрожающе проговорила я.

Вероятно, по моему тону горец понял, что я не шучу, потому что круто переменил тон речи.

– Княжна, – начал он вкрадчиво, – зачем ссоришься с Абреком? Или забыла, как Абрек ухаживал за твоим Шалым? Как учил тебя джигитовке?.. А теперь я узнал в горах такие места, такие!.. – и он даже прищелкнул языком и сверкнул своими восточными глазами. – Лань, газель не проберется, а мы проскочим! Трава – изумруд, потоки из серебра… туры бродят… А сверху орлы… Хочешь, завтра поскачем? – И он заглядывал мне в глаза и вкладывал необычайную нежность в нотки своего грубого голоса.

– Нет, нет! – твердила я, затыкая уши, чтобы помимо воли не соблазниться его речами. – Я не поеду с тобой никуда больше. Ты душман, разбойник, и завтра же я все расскажу отцу…

– А-а! – дико, по-азиатски взвизгнул он. – Берегись, княжна! Плохи шутки с Абреком. Так отомстит Абрек, что всколыхнутся горы и застынут реки. Берегись! – И, еще раз гикнув, он скрылся в кустах.

Я стояла ошеломленная, взволнованная, не зная, что предпринять, на что решиться…