29 мая 1223 года конница русичей и половцев начала стремительную переправу на левый берег Калки – благо речка была неглубокой. Но не успели первые половецкие всадники добраться до противоположного берега, как из-за ближайшего пригорка вылетела монгольская конница. На ходу перестроившись в одну линию, они стали охватывать атакующих с двух сторон.

Мстислав Киевский, князь Дубровицкий со своими воеводами и дружинниками наблюдали за этим с высоты холма, на котором располагался их лагерь. Они видели, как идущие впереди отряды половецких всадников стали осыпать противника стрелами. В считанные минуты ряды атакующих монголов поредели. Даже большие потери не остановили монгольскую конницу. Казалось, еще минута, и эта лавина сбросит в речку и половцев, и русичей.

Но тут произошло что-то невероятное. Александр Глебович увидел, как на левом крыле монгольской конницы появилась небольшая группа половецких всадников. Спешившись, они сняли с седел своих лошадей какие-то продолговатые корзины. Не обращая внимания на град стрел, которые тут же полетели в их сторону, они стали возиться со своим необычным грузом. И только через несколько мгновений князь понял, что затеяли половцы. Они выпустили из корзин с десяток отловленных накануне лисиц, к рыжим хвостам которых были привязаны веревки с горящей паклей. Обезумевшие от боли и страха животные бросились в степь, со стороны которой наступали монголы. Уже через пару минут лисицы оказались между копыт монгольских лошадей, которые шарахались от них в разные стороны. Четкий строй монголов был нарушен, что позволило коннице волынского князя отбросить их от берега вглубь степи. Освободившееся пространство тут же заняли половцы и дружинники князя Галицкого. Немного выше по течению переправились полки курского князя Олега Святославича. Увидев, что ситуация изменилась к лучшему, повел к переправе свои дружины и князь черниговский.

– Ай да молодцы! – искренне обрадовался действиям своих побратимов князь Дубровицкий. – И наши поганые не промах. Ишь, стервецы, чего удумали – моголов лисами попужать. Так этим скобленым рылам и надо.

В эти минуты он позабыл о вчерашней ссоре с князем Галицким и хотел только одного – не отсиживаться за повозками, а быть там, среди своих земляков, на левом берегу Калки. Опять воинская слава прошла мимо него!

– Поостынь, малость, – буркнул стоящий рядом с ним князь Киевский. – Еще не вечер. Эти ироды так просто не отступят.

– Эх, неправильно полки выставили! – с досадой вторил ему воевода Петеля. – Друг дружку подпирают, да и речка дюже близко. Ежели что…

– Опять ты за свое, Петелич! – перебил его Александр Глебович. – «Ежели, да кабы». Вот как ты хотел, старый пень, так и вышло – там воины славу добывают, а мы здесь телеги переставляем с места на место.

Бросив от досады кафтан на землю, он направился к бадейке с водой и с шумом опрокинул ее на себя. Оказавшийся рядом Плошка открыл было рот, чтобы что-то сказать, но, получив затрещину от князя, покатился по земле так, что только пятки засверкали.

Так прошел день. Потом еще один. Уставшие от долгого стояния в открытой степи, многие дружинники поснимали с себя кольчуги, воткнули копья в землю и стали разводить костры. Половцы, сменяя друг друга, водили коней на водопой. Особо отчаянные от скуки придумали себе забаву – взобраться на ближайший пригорок, приспустить портки и показать неприятелю свою задницу.

Монголы ударили 31 мая 1223 года. Основное направление их атаки пришлось на волынян и половцев. Первыми не выдержали натиска степняки. Развернувшись, половцы побежали к реке, увлекая за собой и русичей, которые старались выдерживать строй и продолжали бой. Началась давка и паника.