Не являясь специалистом по экономической и социальной истории, не буду делать развёрнутый анализ работ по этой тематике. Отмечу только, что решение поставленных вопросов осложняется проблемой достоверности статистики урожайности, потребления, вообще уровня благосостояния населения России на рубеже XIX – XX веков и крестьян, в частности. Литература по социально-экономической истории России накануне и после отмены крепостного права огромна, но окончательных выводов не сделано до сих пор, о чём свидетельствуют работы последних лет6.

Интерес среди историков и других исследователей к положению крестьянства в пореформенный период был всегда. Но в последние годы этот вопрос стал активно обсуждаться, в том числе с точки зрения влияния материального положения крестьянства на участие в революциях в России и вообще роли крестьянства в революционных событиях благодаря основательной работе Б. Н. Миронова о благосостоянии населения России в XVIII – начале XX века и революции. Первое издание вышло в 2010 г., а в 2012 уже доработанное втрое.

Первое издание вызвало обстоятельное обсуждение на страницах журнала «Российская история»7. Участники дискуссии отметили огромную работу, проделанную Мироновым по сбору и анализу богатейшего материала. Но было сделано и много критических замечаний.

Например, Н. А. Иванова не считает доказанным утверждение, что математико-статистические методы позволяют «распутать сложный узел взаимодействия между генетикой и средой в регулировании роста»8.

В выступлениях других участников обсуждения характер постановки Мироновым вопросов характера экономического развития, благосостояния населения, искусственности революции вызывает различные точки зрения от признания их дискуссионными до критики чрезмерно положительной оценки «мудрых правителей».

Обзор точек зрения на монографию Миронова сделал В. И. Бакулин. Он пишет об аргументированной критике утверждений Миронова о росте благосостояния на основе данных о росте жителей России. Высказываются критические замечания о недооценке Мироновым тяжести различных налогов и прочих платежей для крестьян, росте крестьянского малоземелья и т. д. Особенное возражение вызывает использование Мироновым «среднестатистических данных», использование им термина «средний уровень развития страны» в условиях сильнейших диспропорций во всех сферах жизни российского общества9.

Миронов существенно переработал монографию для второго издания. В то же время значительно сокращён старый текст за счёт материала вспомогательного характера10.

Во введении Миронов формулирует основную цель своей работы. Он приводит исключительно негативные отзывы историков и публицистов о России и её прошлом, в которых «имперская социально-политическая система изображается как абсолютно не эффективная и не способная обеспечить ни развитие экономики, ни повышение благосостояния населения. Весь период империи рассматривается якобы под углом зрения, с одной стороны, обеднения народа, с другой – кризиса крепостничества и самодержавия. Пауперизация и кризис – две стороны одной медали: кризис почти фатально вел страну к революции, потому что крестьянство нищало. Понижение уровня жизни крестьян и рабочих лейтмотив почти всех работ по социально-экономической истории имперского периода».

В Европе негативный имидж России, пишет Миронов, сложился со второй половины XVI в., а в самой России в публицистике и либеральной историографии в конце XIX – начале XX в. «в эпоху борьбы либерально-демократической общественности с авторитарной властью, с благородной целью – утвердить в стране гражданское общество и правовое государство. В советской историографии образ бедной, отсталой, агрессивной и угнетающей себя и других России приобрел новые краски и вошел в учебники истории, а через них – в массовое сознание».